Виктор Татарский в авторской программе Михаила Верещагина
«О кино и не только»

Запись эфира радиостанции «Голос России» от 11 декабря 2008 года:

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые радиослушатели! Мы рады вас приветствовать на волнах радиокомпании «Голос России». И я вдвойне рад представить сегодня гостя в 921-й студии Виктора Татарского - бессменного автора и ведущего радиопрограммы «Встреча с песней», заслуженного артиста России. Виктор Витальевич, здравствуйте!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Здравствуйте, здравствуйте, Михаил! Здравствуйте, уважаемые слушатели замечательной станции «Голос России»!

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Мы в программе всегда тоже желаем здравия, потому что у нас аудитория - наши соотечественники имеют возможность нас ловить и слушать на большом постсоветском пространстве: в Германии, в Украине, в Белоруссии, во многих других странах. И мы желаем здравия. Потому что, где-то утро, где-то ночь, где-то день. Но я знаю, что вы в своих программах тоже всегда говорите «здравствуйте».

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, не совсем так. Я был вынужден говорить «здравствуйте» тогда, когда моя передача шла в разное время в разных регионах страны - России, в частности. Но когда она ясно, что стала выходить вечером (она всегда была вечером, но просто повторы были), я предпочитал говорить «добрый вечер». Так и говорю. Но у меня вечерняя программа. А когда нас с вами услышат, это Бог весть... Ну, не существенно.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, сразу хочу воспользоваться случаем и возможностью поздравить Вас с круглой датой. Вот это, действительно, как в словаре Даля написано: юбилей. С 50-летием творческой деятельности. А то, у нас любят говорить: 5 лет - круглая дата, юбилей - 10 лет... А в словаре Даля написано: «юбилей - 50, 100 и 1000». Виктор Витальевич, Вас, действительно, с юбилеем, с 50-летием творческой деятельности!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, это первый юбилей, да...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – И если Вы позволите, давайте перенесёмся... 50 лет назад. Наверняка, же Вы это помните. Как Вы пришли...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Как всё начиналось...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – «Ты помнишь, как всё начиналось...». Да, как в песне...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, в 1958 году я закончил среднюю школу номер 103 на «Собачьевой площадке» - рядом с Собачьей площадкой у Арбата. До этого я был в Ленинграде, где я родился, прожил всю блокаду, а потом меня перевезли после войны в Москву и я такой стал «арбатский хулиган». И вот, закончив десятилетку, я поступал в театральный, не поступил, и Астраханский государственный драматический театр имени Кирова, который гастролировал в это время в Москве, в помещении театра Маяковского, объявил вакантный конкурс на замещение двух должностей молодых актёров. И каким-то путём, каким-то образом я попал туда и прошёл этот конкурс без образования и уехал. И там начал работать. Так что, в моей трудовой книжке... я не люблю эти слова «творческая деятельность» - больно пафосные оба слова, но рабочий стаж мой начался, действительно, 50 лет назад.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, а вот когда Вы поступили в театральное... И у Вас же такие мастера... Один из которых был великий Михаил Царёв, и мы помним Центральное телевидение, цикл программ об Эрмитаже, и Михаил Царёв читал текст... Когда Вы были студентом, вот Вы могли себе хоть немножко представить, что когда-то и Вы будете читать циклы о Русском музее, о Третьяковской галерее...

Виктор ТАТАРСКИЙ – ...и об Эрмитаже тоже...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – И об Эрмитаже тоже, Виктор Витальевич...

Виктор ТАТАРСКИЙ – После Михаила Ивановича я читал этот цикл за кадром, ну и он за кадром читал. Что касается великих мастеров, у которых я учился, то здесь, помимо Михаила Ивановича Царёва, необходимо назвать Игоря Владимировича Ильинского.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Ильинского, конечно же...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Именно он принимал меня в театральный институт имени Щепкина при Малом театре. И именно ему я обязан в общем тем, что я умею. Что касается Михаила Ивановича Царёва. Да, Вы верно заметили, что «Эрмитаж» - этот цикл был потом передан мне, потому что уже после болезни и кончины Михаила Ивановича цикл шёл по телевидению. Думал ли я, что я буду... что касается телевидения, нет. Это, как мне казалось, не моё место. А что касается радио, да. И я собственно, поехал в театр, поработал там. И после одного сезона в театре, ещё до поступления в театральный институт я начал работать на радио, правда, и на телевидении тоже. Я открывал в Мурманске Студию телевидения новую и работал там с утра и до ночи, и на радио тоже параллельно, в общем. Я приезжал туда: меня привозили на эту сопку Варничную в 6 утра и уезжал в 12 ночи... Весь день я проводил там - над Мурманском. Это такая высокая сопка над городом. Вот так продолжался год, второй год... И только на третий год я поступил в театральный. Кстати, тогда была такая мысль у наших идеологических начальников, что люди, поступающие в институт, даже в театральный, должны сначала поработать. Вот что я и сделал... поневоле.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Мне кажется, что это очень правильно. Потому что, я вспоминаю тоже, когда артисты и спортсмены обязательно где-нибудь ещё работали - на заводе, на фабрике...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, нет. Это правильно для режиссёров, но для актёров не очень. Потому что, таким образом, стали появляться 28-летние Ромео и Джульетты и так далее. Это вряд ли правильно. Ну, вообще, я-то как раз, поработав на юге, потом на севере, я нашёл себя. Я понял, что я в театр никогда не пойду, ибо это зависимое учреждение для человека, который там работает, а я стремился при том тоталитарном режиме к наибольшей независимости.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, не могу не спросить всё равно: такие люди, как Игорь Ильинский и Михаил Царёв... Вот. Не задумываясь, первое, вот в одно предложение, чтобы Вы сказали об Игоре Ильинском и о Михаиле Царёве?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Они очень разные. Их объединяет только одно, что оба были любимыми актёрами у Всеволода Эмильевича Мейерхольда в театре. И оба были в его труппе, естественно. Царёв - больше. Ильинский - уходил, возвращался, но всё равно это был «мейерхольдовский актёр», может быть, даже гораздо ближе был к Мейерхольду, чем Царёв. Вот.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Ну, Игорь Ильинский же, ведь снимался. И на тот период один из самых востребованных был актёров комедийных...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Конечно. Он начинал с немого кинематографа Якова Протазанова. Конечно, да. Но у Мейерхольда он играл и Аркашку в «Лесе», и Хлестакова, и другие персонажи с речами. Что называется... Да?

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Один из первых, кто заговорил на киноэкране из мужчин актёров. Это так, ведь? Правильно?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, в общем, да, да, один из первых, не первый.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – И очень похвально, что именно Игорь Ильинский заговорил, потому что, на мой взгляд, у него очень интересная речь - правильная и, в тоже время, когда смотришь старое кино и прислушиваешься: как совмещалась картинка и голос - вот насколько это было до мельчайших подробностей продумано. Вы согласны с этим?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, безусловно. Потом, культура была совершенно особая и у того, и у другого. И общечеловеческая, и театральная культура. Поэтому, конечно, это сказалось. Всё это не могло не сказаться на их дальнейшем росте, пути. Ведь, Царёв, отыграв массу ролей классического репертуара, героев-любовников... Он, кстати, начал и у Мейерхольда это, а потом продолжил в Малом театре, потом, вдруг, сыграл гениально совершенно вожака в «Оптимистической трагедии» Вишневского! Вы помните этот образ, от которого... ну, от него никто не ожидал этих красок! То есть, это был разноплановый актёр, мало использованный вот в этом неожиданном таком ключе. Ну, а Ильинский, тоже, начав с «Праздника святого Йоргена», с этих «комедийных боевиков» Якова Протазанова, закончил Львом Толстым в пьесе Иона Друце «Возвращение на круги своя», где он сыграл Льва Николаевича Толстого буквально последние годы своей жизни. Образ необычайно, конечно, глубокий, философский. И его, Ильинского, всегда к этому тянуло - к расширению диапазона. Вообще, говоря об этих мастерах, первое, что я хочу отметить, это неограниченный диапазон возможностей, что сейчас мы наблюдаем крайне редко, крайне редко... В основном, выходит актёр на телевидении или в театре и «несёт себя любимого» из спектакля в спектакль, из фильма в фильм, из телевизионного сериала в другой телевизионный сериал. Уже невозможно! Ну, потому что, для этого всего надо читать, надо работать над собой, что называется, и так далее...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вот об этом мы обязательно поговорим... Виктор Витальевич, Вы абсолютно правы. Что дошло до того, что классическое произведение мы видим на экране, а мы не видим Чичикова, мы видим: кто играет этого Чичикова. Вот уже ассоциация с актёром из жизни... Хорошо... С 31 января 1967 года Вы бессменный автор и ведущий программы «Встреча с песней». 11 ноября, если я правильно называю цифры, 2006 года вышел 1000-й выпуск передачи. И это тоже по словарю Даля - юбилейный. Это, действительно, настоящий юбилей.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, да. И вскоре совпало с сорокалетием жизни передачи. Сейчас передаче... в январе 2009 года, 31 января - 42 года. Но самое поразительное то, что она шла без единого перерыва в эфире. Менялись названия государства, менялись названия радиостанций, «Встреча» не пропустила ни одного своего планового дня выхода. Я здесь должен поблагодарить и «Радио-1». И его руководителя - Диану Иосифовну Берлин, которая в то время основала эту радиостанцию и занималась ею, потому что, благодаря ей, когда начался весь этот... раскардаш в стране, и в радио, в том числе - непонятно было: Всесоюзное радио рухнуло, а что же вместо, да? Вот вместо было радио «Останкино». «Радио-1» и потом постепенно, плавно передача перешла на «Радио России», которое, в общем, является наследником традиций Всесоюзного радио, и это всё весьма логично. Так что, вот это обстоятельство, что (стучу по дереву!)... что передача не имела ни одного пропуска в эфире, это меня... вот ЭТО меня, действительно, радует! И даже удивляет. У меня такое ощущение. Что сейчас эта передача не совсем зависит только от меня: она существует уже помимо меня, я иду за ней.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Но Вы же на сегодняшний день и редактор программы, передачи «Встреча с песней». Но мы можем назвать, что Вы работали...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Почему редактор? Что такое редактор?

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Редактор передачи...

Виктор ТАТАРСКИЙ – «Редактор сам себя» я тогда... если это авторская передача...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Мы говорим: автор и ведущий.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Автор и ведущий. Звукорежиссёр у меня есть другой человек...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Я хотел сказать просто о Терезе Владиславовне Рымшевич и Татьяне Сергеевне Зубовой...

Виктор ТАТАРСКИЙ – ...которые в течение длительного времени: сначала Тереза Владиславовна, потом Татьяна Сергеевна - были редакторами передачи. Тогда это было крайне необходимо, потому что, каждый выпуск подвергался строжайшей цензуре. У нас здесь, вот на Пятницкой, где мы сейчас находимся, был большой кабинет, который назывался специально. Но не «цензурный кабинет», а какое-то он имел своё обозначение, который занимался именно тем, что отслеживал, вычитывал, отслушивал все передачи. И ни один выпуск «Встречи» не прошёл мимо пристального внимания этого кабинета. И ни один выпуск не был не подвержен вивисекции. Иногда вырезались две-три минуты, а иногда и десять, и пятнадцать из часовой программы. Вот тогда Тереза Владиславовна Рымшевич и Татьяна Сергеевна Зубова (в другое время) они делали очень большое дело: они имели непосредственный контакт с этими господами-цензорами. Я редко внедрялся во всё это. Просто потому, что я для них был «никто» - автор и автор, ну и ладно. И что? А цензуре нужно было иметь дело с редакторами. Но потом, когда, слава Богу, этот период закончился и когда авторская передача выходит в эфир, сама по себе, без всяких редакторов - сейчас они просто стали не нужны, потому что я сейчас редактирую сам себя.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – А я ощущаю частенько на себе эту школу, общаясь с Татьяной Сергеевной Зубовой. Я понимаю. Откуда у неё вот такая дисциплина и контроль. Но я ей очень и очень благодарен за это.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Не надо забывать, что она была, в то время, когда она говорила «нет», «вы поймите» и так далее, то есть, спорила с цензурой, она была членом Коммунистической партии, в отличие от Терезы Рымшевич. И это усложняло дело. Потому что ей можно было просто предложить положить партбилет на стол, если она спорит с руководством идеологическим. Вот. Татьяна Сергеевна этого не боялась и как могла, отстаивала, что было можно.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Сразу вспоминается Некрасов: «Есть женщины в русских селеньях!..»

Виктор ТАТАРСКИЙ – Есть, есть, есть. Были, есть и будут!

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Очень оптимистично! Кстати, Виктор Витальевич, хотел ближе к завершению этот вопрос, но хочу сейчас: поделитесь, пожалуйста, с нашими радиослушателями что нужно в первую очередь для того, чтобы было столько оптимизма, энергии и дисциплины, вот всё вместе...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вот Вы всё и перечислили...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Да, да, да. Слава Богу, знакомы двадцать лет, и Вы всегда чётко, минута в минуту...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Самодисциплина в первую очередь. Самодисциплина. Потому что я понял, если я не пошёл в театр, окончив театральный институт, и стал «театром одного актёра». Я же в течение тридцати лет почти, читал свои литературные программы на сцене...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – К этому мы ещё вернёмся обязательно...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вот. А это, как и работа у микрофона и на телевидении тоже, требовала, в первую очередь, самодисциплины. Потому что, тебе не на кого было сваливать никогда - ни на плохую режиссуру, ни на плохого автора пьесы, ни на коллег... Ты обязан был отвечать за всё сам. Вот Вы, собственно, и перечислили. Что касается энергии, то тут... надо просто заниматься тем делом, которое тебе самому интересно, тогда и будет энергия. Если во «Встрече с песней» эту подпитку, эту энергию, мне дают письма, человеческие, которых я получаю до пятисот в месяц, а сейчас и несколько тысяч - вот в эти месяцы (ну, это я могу рассказать потом, чем это было вызвано), то все остальные работы, актёрские (вот где театр одного актёра был) - значит, такая литература должна отбираться, чтобы тебе было интересно, чтобы ты не выполнял чей-то заказ, а чтобы инициатива шла от тебя. Это не значит, что я буду ходить и предлагать себя. Нет. Но мне, например, вот сейчас предложили: запишите всё, что вы хотите из русской литературы до 30-х годов - авторов таких: 19-й век, начало 20-го... И я был готов это записать. И записал. И это очень важно. Вот отсюда энергия - то есть. Когда тебе самому интересно.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вот Вы как раз сейчас отвечали на вопрос и сказали о выступлении с художественным чтением. И мне посчастливилось бывать на ваших концертах в Центральном доме художника, Доме актёра, в Доме журналистов в Москве, в Белом зале в Киеве, где у нас потенциальная аудитория, в Театре эстрады и в залах Финляндского вокзала в Ленинграде... Да, да. И там, и Юрский, насколько я помню, тоже. И Александр Калягин... Театр одного актёра. Вот, правильно. Так назывался?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, да, правильно. В общем, это правильно сказано... Художественное чтение, это немножко такое странное значение...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вы записали более 15 актёрских сольных чтецких программ, среди которых «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Дом на набережной» Трифонова... Мне посчастливилось в Центральном доме художника это слушать, это видеть. Спасибо Вам огромное, огромное и от матушки, и от меня. И, я думаю, наши радиослушатели присоединятся, кому посчастливилось бывать на этих концертах.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, да. Я ездил тогда и не только в Ленинград и в Киев. И в Горьком - Нижний Новгород нынешний - имел постоянный абонемент моих вечеров, Екатеринбург - Свердловск, да много всяких других городов - и Ярославль, и Минск. Минск - особенно я любил этот город, потому что там аншлаги были на любую программу! Там 22 июня, в то время, когда в городе - в Минске - гастролировал театр Юрия Петровича Любимова - Театр на Таганке, ещё тот, настоящий... В этот же самый день у меня в Большом зале Минской филармонии была программа «Крах “Барбароссы”» - военная программа, ну, день начала войны 22 июня, да. Зал был переполнен! Хотя, казалось бы, такое соседство - рядом в Доме офицеров играет Таганка. Ничего, хватило зрителей и слушателей и туда, и туда. Поэтому, я Минску особенно благодарен. И, кстати, когда случился Чернобыль, и белорусское Министерство культуры попросило меня проехать по городам белорусским, помимо Минска. Я это сделал. Там был и Могилёв, и Гомель, и Витебск, и Минск, и так далее. Вот это были очень интересные, как правило, поездки. И они вызывали всегда огромный интерес. Вы упомянули «Мастера и Маргариту». Я первый, кто начал вслух и на сцене в стране читать это произведение, а также как и «Собачье сердце». Потому что, я его готовил, не надеясь на то, что я когда-нибудь смогу прочитать. Но готовил. И когда это стало возможным, я читал. В Москве программа была запрещена - «Нечистая сила в Москве» она называлась. Ну, понятно, что другие города с удовольствием брали на афишу такое наименование. Москва, конечно, не делала. Но в Москве это шло под просто «Мастер и Маргарита. Главы из романа».

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Москву «любят» и «любили» всегда в провинции...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, да. Вот поэтому всё это было очень интересно и было вовремя. Я перестал читать в 96 году - тогда, когда мне самому стало это немножко надоедать. Всё было разрешено. То есть, когда читался «Мастер...», я не договорил: в Москве программа была запрещена, но в Киеве я читал запрещённую в Москве программу, в Питере - тоже. Они, полагая, видимо, что она разрешена, давали афиши там. Понимаете? Это было интересно! Это был спортивный, иногда хулиганский интерес. А когда всё стало можно и когда всё напечатано... Да, кстати, «Мастер...», ведь, не был напечатан. Был только в журнале «Москва» и не полностью...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Который был раскуплен молниеносно!..

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, конечно. И там массы сцен не было. Поэтому, я доставил экземпляры подлинного романа и работал над ним. Так вот когда ушёл этот интерес борьбы вот с этим, какой-то интриги, потому что... Да и интереса зрителей. Представляете себе, они не могут достать книжку, и они идут на концерт по этому произведению. Это совершенно иное, нежели всюду, на каждом углу продаются и ещё иди, слушай, что он там будет это «озвучивать» как сейчас говорят. Зачем это нужно, да? Когда многие, вот, мои коллеги по Московской филармонии, от которой я читал. Они на меня как-то были в претензиях, что я изменил жанру. Я не изменил жанру. Я продолжаю до сих пор читать художественную литературу, но в записи на радио, на диски и так далее. Без прямого контакта с аудиторией. Просто мне показалось, что сейчас в этом необходимости особой уже нет.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Продолжая тему Белоруссии, с 93 года Вы ведёте на фестивале «Славянский базар» в Витебске, тогда он начинался и назывался «Славянский базар», теперь он называется «Славянский базар в Витебске» «Звёздный час». И в июле месяце, в жаркий июльский месяц Вы лично имеете возможность и наших новоявленных звёзд: и шоу-бизнеса, и кино, и так далее, и тому подобное.

Виктор ТАТАРСКИЙ – ...И господ журналистов в большом количестве...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, вопрос: вот за эти 15 лет уровень профессиональный, культурный - какой понизился, какой повысился? Вот, не кажется ли Вам, что... Ну, хорошо, пожалуйста.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, ну, трудно мне сказать, понимаете... потому что, Вы имеете в виду вот этих, так называемых, звёзд?..

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Всех. И с той стороны, которые на сцене. И господа журналисты, которые по другую сторону.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вот у обоих беда. Беда с этим самым «культурным уровнем»...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Слово какое-то, вот, беда...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Беда...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Напоминает французское слово...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, нет. Именно беда - русское слово и напоминает то, что напоминает: обвал и кошмар. Вся надежда на новое поколение.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – С каждым годом всё больше и больше возможностей читать, телевизионных каналов - всего, всего, всего...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Не знаю, в чём тут дело. Может быть... Может быть, более зависимой стала журналистика от тех организаций, у которых... где служит журналист, может быть, больше заказов определённых, меньше самостоятельности. Я не знаю, в чём тут дело. Но то, что уровень понизился и то, что стало интересовать господ журналистов в основном частная, интимная жизнь других людей, это факт. И мне с этим приходится бороться там, потому что я...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Это больше интересует заказчиков, на которых они работают, которые им платят...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вероятно. Вот об этом я и говорю. Я не знаю, в чём тут причина, но это так! И когда у нас творческая встреча с «так называемой» звездой. Это может быть Мишель Легран. Это может быть Пугачёва, Киркоров, там, и так далее...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Но это, действительно, звёзды своего уровня...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, разумеется. Да. Так надо с ними говорить о творчестве! Нет. Однако. Господ журналистов, но Алла Борисовна не очень позволит лезть туда, куда...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Не следует.

Виктор ТАТАРСКИЙ – ..., да, не положено, а другие вынуждены как-то пытаться отвечать на это. И вообще, планка понизилась весьма, значительно по сравнению с тем, что было когда-то, когда в газетах всё-таки писались критические, разборные статьи в связи с творческой работой того или иного человека.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, а я вот задумывался, а дирекция фестиваля «Славянский базар в Витебске», вот, год проходит и звонят снова Виктору Витальевичу... И ответ очень простой, почему. Да потому, что Виктор Витальевич сможет, если вот эти вопросы идут, Вы - художник, Вы - режиссёр, когда я наблюдал: и здесь сгладите, и здесь... И юмор позволите. И эти звёзды прощают журналистов, которые, кто по заказу, кто от...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вы понимаете, я вынужден вмешиваться в такого рода...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вы дирижёр, вы дирижёр этого мероприятия...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Разговоры, да. Потому что я посредник... Даже не посредник...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Не посредник!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я нахожусь между гостем на сцене, да. И журналистским корпусом, который в зале. И всё-таки я должен держать сторону гостя. Он один. Или она одна. Ну или даже двое, трое, не важно. Но их надо оберегать от бестактных вопросов, от вопросов, которые затрагивают честь человека, его личную, интимную жизнь и так далее. В это должен вмешиваться я. Никто другой. Чтобы не ставить гостя в дурацкое положение, когда он сам должен резко отвечать несогласием на то, чтобы, так сказать, говорить на эту тему. И естественно, что я вынужден заниматься этим.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вы в начале, в последние вот годы просите, обращаетесь, как в кинотеатре, когда просят отключить мобильные телефоны, так вы к господам журналистам обращаетесь: «Будьте, пожалуйста, кратки, лаконичны и по существу. И не задавайте нетактичных вопросов». Это нормально, потому что лучше напомнить...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Сейчас вот какая-то общая беда. Этим занимается вовсю телевидение. Причём, что меня поражает совершенно: они берут и занимаются персонажами, которых уже нет в живых! И они копаются в их грязном белье зачастую. Это вообще ужасно. Тут неприлично, это судебные вообще дела в любой стране.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вот Вы сейчас говорите про телевидение, мы с Вами беседуем. А в Москве проходит фестиваль «Артдокфест». Он второй в этом году в кинотеатре «Художественный». Уважаемые радиослушатели, если вам посчастливится сейчас быть в столице, и особенно жителей города Москвы. Вход на кинопросмотры бесплатный. Обратите внимание.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Это документальных фильмов...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Документальных фильмов. И фестиваль призван именно возродить и вернуть документальное кино. Вчера я смотрел немецкую документальную картину про подростков 12, 13, 14-летних, которые попали в колонию. Но картина добрая. Прослеживается на протяжении 80 минут тема, как они попали туда, по какой причине, почему... И мальчишки вот эти сами рассказывают, их показывают. Но это настолько!.. И эти 80 минут переосмысление происходит. Поэтому... к чему... Такой плакат: телевизор, он перечёркнут - «Вход запрещён». Вот большие плакаты на этом фестивале. Поэтому, милости просим, уважаемые радиослушатели, на фестиваль.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вообще, я убеждён в том, что когда-нибудь телевидение и его деятели нынешние просто будут или должны будут нести ответ за то, что они делают сейчас. Потому что, идёт, конечно, ради рейтинга, так называемого, ради денег идёт планомерное уничижение аудитории. Опускают её вкус, её культуру до уровня плинтуса и ниже. Потому что потом с ней очень легко иметь дело, с такой аудиторией. Понимаете? Ведь, сначала надо это всё... поработать над этим. И они это успешно начали делать ещё в 90-х годах. А потом с этой аудиторий уже можно делать всё, что ты хочешь. И получать деньги совершенно ни за что просто. Поэтому, говоря о том, что «это смотрит телезритель». Они, ведь прекрасно сами понимают, что именно они довели уровень телезрителя, его вкус и его потребности до этого уровня, чтоб с ним было просто иметь дело.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Но я хочу Вам сказать, опять же, Санкт-Петербург могу отвечать, Нижний Новгород, в Москве вот только что завершилась неделя - Фестиваль немецкого кино. Но потом он перемещается в Санкт-Петербург, а потом - в Новосибирск. И фильм-закрытие был фильм исторический, немножко фантастический, «Крабат». Полный зал. Студенты. При гробовой тишине. Вот насколько... Аудитория приходит подготовленная. И, кстати, вот чем хороши фестивали, Виктор Витальевич, что аудитория, действительно, наша. Вот в рамках фестиваля, и я нашим радиослушателям тоже рекомендую, когда в вашем городе если будет фестиваль, приходите на эти фильмы, потому что вы там встретите своих... ту аудиторию, которая нам близка. Виктор Витальевич, «Кабаре» с великой Лайзой Минелли... Вот эти фильмы я помню и они были во времена Центрального телевидения. Напомните, пожалуйста, ещё ряд картин...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Центральное телевидение здесь ни при чём. Эти фильмы - «Кабаре» Боба Фосса, «Амаркорд» и «Восемь с половиной» Федерико Феллини были сделаны в русском варианте со мной Киностудией имени Горького...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – А как получилось, что детская киностудия имени Горького такие, далеко не детские кинофильмы...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Они занимались дубляжными делами вообще. Киностудия имени Горького всегда занималась дубляжом. Но здесь, в отличие от обычной дубляжной картины, я читал весь сопроводительный текст один. Причём, мы с режиссёром Викторией Чаевой договорились сразу о том, что мы не будем заглушать голоса актёров. Ведь это крайне важно! Вы представьте себе: когда поют. Поёт итальянская опера и сверху них накладываются оперные дивы из нашей какой-нибудь, я не знаю, филармонии. Вы можете себе представить это? И они поют по-русски, чтобы было понятно. Вот тоже самое происходит, как правило, с дубляжом на многие голоса хороших зарубежных фильмов у нас. Я не могу их слышать! Я не слышу голосов оригинальных актёров, которые это произносят...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Опять же, Виктор Витальевич, возвращаюсь. Чем прекрасны фестивали: там мы можем смотреть фильмы в подлиннике...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, разумеется...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Если не знаешь языка, прочти субтитры.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Разумеется. Это крайне важно, потому что мы с режиссёром находили вот те люфтики, те цезурки, куда можно было поставить фразу перевода. Делалось в определённом ритме. Очень быстро, ничего не разыгрывая, а просто подсказывая то, что говорит сейчас персонаж на экране. И не нужно Лайзу Минелли переводить обязательно женским голосом! Зачем играть? У нас же, что получается. У нас очень многие артисты, не наигравшиеся в театре или в кино...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Начинают играть за кадром...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Начинают играть за всех! За великолепных мастеров французского, итальянского, американского голливудского и так далее... Что это такое!

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Уже встречаются, действительно, случаи, когда за женщину он начинает понижать голос...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Но это другое дело, понимаете... Вот важно, чтобы был бы оригинал в звучании. У Феллини это вообще крайне необходимо! Потому что там есть такие персонажи, которых он брал с улицы, не актёров. И он же слышал их голос, их тембр. Надо было передать и вот... Не надо передавать, так сказать, в переозвучке, а надо было дать в оригинале его услышать. В общем, это. На основании этих трёх картин, мы и делали. И я считаю, что это была замечательная работа и именно в том плане, что мы сохранили подлинный... подлинные картины мастеров. А больше я так ничего в кинематографе и не сделал, и не хотел делать, потому что, опускаться ниже уровня Феллини и Боба Фосса мне не хотелось.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Да, Виктор Витальевич, вот сразу такая высокая планка и...

Виктор ТАТАРСКИЙ – А потому что ещё мне друзья со студии Горького говорили: «Ну что же ты лишил работы сорока человек?! Когда ты сам озвучил всех персонажей.»

Михаил ВЕРЕЩАГИН – А сами Вы...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Здесь, кстати, слово «озвучил» уместно и именно здесь и только здесь. И когда у нас сейчас политики и журналисты на каждом шагу говорят «мы озвучили этот документ», «я озвучил эту мысль». Но это бред полный, вообще так нельзя говорить! Это так, апропо.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Ну, эту тему можно долго-долго...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, уж...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Русский язык - «великий и могучий русский язык»...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вот что касается кинематографа, к которому я отношусь очень осторожно, выборочно, смотрю далеко не всё, крайне редко. И мало что меня увлекает, очень мало.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Ну, а удаётся Вам смотреть кино на большом экране?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, например, фильм Саши Сокурова, я забыл, как он называется...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – «Александра»...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет. Где он идёт с камерой по Зимнему дворцу.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – «Русский ковчег».

Виктор ТАТАРСКИЙ – «Русский ковчег», совершенно верно! Вот там. Вот этот фильм смотреть по телевидению нельзя. Просто потому, что теряется всё. там и так довольно темно, как всегда у Сокурова, а здесь... вот здесь необходимо. Там, где необходим большой экран, и где демонстрируются картины режиссёра, который меня интересует, как Сокуров, например. Тогда я иду и смотрю. А в общем, как правило это... Я заметил, что, кстати, и Германа - Алексея Германа старшего надо смотреть, наверное, в кинотеатре.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Подготовленным...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, не в этом дело. Телевидение вообще убирает его зрительный ряд - и зрительный, и звуковой. Кстати, у Сокурова тоже идут завалы по телевидению звуковые бесконечные. Надо догадываться: кто там что говорит. И у Германа тоже, особенно в «Хрусталёв, машину!». Эта картина и не видна, и не слышна. Как и «Телец» Сокурова - по телевидению невозможно смотреть. Вот такие вещи...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Но там много: и «Молох», и «Солнце», «Отец и сын» Александра Николаевича, там, они, действительно, только на большом экране...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вот эти вещи нужно смотреть на большом экране.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Так вот...

Виктор ТАТАРСКИЙ – А смотреть, извините, «12» Михалкова совершенно я не считаю нужным - это камерная аудитория, это персонажи все...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Телевизионный канал показал в два вечера, разделив...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну и правильно, этого достаточно. Здесь мне кинотеатр совершенно не был нужен. Я понял: зачем, что и почему.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Уважаемые любители кино, уважаемые радиослушатели, я напоминаю, что у нас в студии лауреат российской премии «Золотой микрофон» - номинация «Легенда» - Виктор Татарский...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ой, да что же вы так пафосно, Михаил!..

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Автор... Это я специально.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я краснею!

Михаил ВЕРЕЩАГИН – ...автор и ведущий программы «Встреча с песней», заслуженный артист России. Сейчас, в эти дни в Доме кино в Москве 14-й по счёту фестиваль, кинофестиваль «Сталкер». Обратите ваше внимание, что вход бесплатный. В рамках этого кинофестиваля вы сможете увидеть работы мастеров, которых мы только что сейчас вспомнили с Виктором Витальевичем Татарским, а также последние киноработы Михаила Калатозишвили и многих других известных режиссёров, в том числе и фильм «Тюльпан» Сергея Дворцевого. Виктор Витальевич, если можно, ещё вот буквально немножечко, вот... Вы сказали, что я Вас так представил... По поводу Российской премии «Золотой микрофон».

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, я уже, по-моему, 7-й или 8-й год состою в жюри этой премии «Золотой микрофон» с самого начала, с основания этой премии. Ну что, это хорошее дело. Это означает, что могут быть отмеченными те радиостанции и те журналисты, которых мы в Москве не слышим. И в Петербурге тоже. Которые где-то на Камчатке и так далее. Они присылают свои работы на дисках. Мы всё это отслушиваем. Я очень честно всё отслушиваю - все сотни радиопередач, и выставляем баллы. Потом тайным голосованием всё это происходит, и подводятся итоги, вручаются «Золотые микрофоны» по, значит, количеству набранных баллов. Относительно это объективно. Говорю относительно, потому что, мне думается, что состав жюри должен быть более творческим, то есть, он должен состоять из творческих людей. Сейчас получилось так, что из тех...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Коммерциализация?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да не то, что коммерциализация и продюсирование, а просто, должны, как мне кажется, быть больше практиков там, а не руководителей. Сейчас немножко много руководителей, и у них может быть несколько иной, свой особый взгляд, «на своё ухо» на радиопродукцию. Вот. А вообще, дело, по-моему, правильное и хорошее. Кстати сказать, это ведь премия не имеет денежного эквивалента. Поэтому, это просто почётное...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Кстати, почему? Я хотел как раз у Вас спросить, а почему?..

Виктор ТАТАРСКИЙ – А потому что мы все «не за деньги, а по любви». И мы работаем в этом жюри и тратим своё время бесплатно. И считается, что достаточно того, чтобы просто в Москве вот это общероссийское жюри отметило бы работу провинциальных авторов. Конечно, можно было бы, конечно, заплатить, что-то. Но я не знаю - я сам мимо денег вообще существую, поэтому, мне это не ведомо как это достигается. Нужные какие-то спонсоры, наверное, люди какие-то для этого. Ну вот. Ну, ничего страшного нет и это тоже неплохо.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Я тут задумался... Ну, будем считать, что по поводу «по любви, а не только за деньги»...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, просто не за деньги, а по любви, получается. Что значит: не только и не только...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Я специально так сказал, Виктор Витальевич.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Да, пожалуйста, пожалуйста...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Хочу вернуться на начало разговора. И всё-таки, Виктор Витальевич, вот когда первый раз Вы, действительно, сели у микрофона и вышли в эфир. Наверняка, тогда было Всесоюзное радио, да?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ну, первый раз это было в Мурманске ещё. Потому что, я, ведь, там начинал радиодело. Правда, там я не имел своих циклов, авторских. А что касается Москвы, то после возвращения из Мурманска в 61 году, поступив в театральный институт, параллельно я начал работать на радио. Это был, да, 61-й год.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – А запомнилось, как Вы пришли. Или просто пришли: «здравствуйте, здравствуйте...», сели...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Так не бывает: «здравствуйте, здравствуйте...». Там есть Первый отдел, есть бюро... Отдел кадров, есть масса всяких...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, вот Вы, Вы не поверите...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Поэтому, так просто прийти никто никуда не мог. Просто, работавший там тогда поэт-песенник Онегин Гаджикасимов порекомендовал меня своему приятелю - главному режиссёру Музыкальной редакции Анатолию Давыдовичу Липовецкому, сказал: «Этот парень может тебе пригодиться, попробуй его». Вот только так. И семь лет я делал только то, что было нужно редакции музыкальной. И только в 67 году в январе я начал свой цикл «Встреча с песней». Потом параллельно пошёл «Музыкальный глобус». Это передача Екатерины Павловны Тархановой...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Она, кстати, выходила 30 лет!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Она, кстати, выходила 30 лет, я её...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Это тоже круглая дата, простите...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я её принял после кончины Екатерины Павловны и как руководитель авторского коллектива, и как режиссёр, когда не стало Екатерины Павловны, довёл её до 30-летия и оставил, сказал: «Достаточно». Вот. И параллельно потом, в 70-х годах пошли «Запишите на ваши магнитофоны» и «На всех широтах». Да, это цикл, который выходил на «Маяке», каким-то чудом несколько лет. Я даже сам удивляюсь сейчас как это возможно было...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Сейчас вообще нереально уже представить, потому что «Маяк» абсолютно стал другим...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я вам говорю о том «Маяке», который был в 70-х годах, чтобы там появилась такая передача как «Запишите на ваши магнитофоны». Она была немыслима совершенно, где звучал «Led Zeppelin». Вы что? Когда товарищ Фурцева ещё была министром культуры и товарищ Лапин руководил радио...

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Она не потеряла дар речи, услышав...?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Нет, нет. И когда Ильичёв и Суслов занимались идеологией. Нет, но потом передачу прикрыли, конечно. Всё-таки, прошло несколько лет, и она выходила в эфир каждое воскресенье.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Это же, какое нужно искусство перевоплощения, чтобы...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Не знаю, наверное, были и умные люди среди работников, по-моему, Комитета государственной безопасности, которые сочли, что эта передача нужна как контрпропаганда, чтобы отвлечь молодежь от «западных голосов» - от западных радиостанций, где несли политику. А здесь у нас политики никакой не было. Была только музыка и были сведения о группе, об исполнителях и так далее, и так далее. Мне кажется, что именно этим объясняется то, что передача просуществовала всё-таки года четыре, по-моему, или пять.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, опять возвращаюсь в начало разговора. Вы сказали, что если будет время и возможность, мы вернёмся к этой теме, к теме писем.

Виктор ТАТАРСКИЙ – А, да!

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Вот в последнее время поток писем увеличился. Была какая-то история...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я пользуясь тем, что нахожусь в эфире дружественной радиостанции «Голос России» и хочу поблагодарить своих слушателей «Встречи с песней», Я думаю, надеюсь, может быть, кто-то через интернет, кто-то через записи каким-то образом всё-таки и среди ваших слушателей есть слушатели моей передачи «Встреча с песней», да. Я хочу поблагодарить их за отклики. Я обратился в ноябре в эфире с просьбой откликнуться тех, кто слушает передачу, но не пишет. Просто двумя словами: «слышим, живём там-то...». Я говорю: даже можете не писать обратный адрес, я пойму по конверту или там по открыточке. Просто одно слово. Ну и пришли тысячи писем. И в новогодние каникулы я буду заниматься их разборкой.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич. А у меня сразу корыстные вопросы. Вы сейчас скажите: вот ты на своей коммерческой жилке. А Министерство связи и почтамт Российской Федерации вам выразили благодарность? Это же сколько конвертов надо было...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вы где живёте?..

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Понял, простите...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Вы что, в Швейцарии что ли? Вы живёте в стране, где, в общем, извините, никому ничего не нужно. И тому же Министерству связи. Кстати сказать, Иван Алексеевич Бунин писал, что письма перестали приходить вовремя именно тогда, когда в Российской Федерации в 18-м что ли или в 17-м году появился Комиссар связи. Тут же прекратились письма!..

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Кстати, я хочу сказать... Это тоже к началу разговора по поводу оптимизма и хорошего настроения. Я придерживаюсь такого правила: если я чувствую себя и говорю, что вот это тоже чем не Швейцария, но только «российская Швейцария» и настроение поднимается. Ну, тут нахамили, тут немножко ругнулись, тут толкнули...

Виктор ТАТАРСКИЙ – Хватит! Надоело уже! Чем больше я живу, тем больше я не могу смириться с этим. Казалось бы, пора привыкнуть. Ты начал свою жизнь с ленинградской блокады. Ты уже прошёл всё! Ты видел товарища Сталина, проезжавшего у тебя на Арбате, так успокойся ты, пойми, где ты живёшь и знай, что всё дело в народонаселении, в обществе, которого, в общем, у нас нет, и которое, к сожалению, не даёт о себе знать. Ни в какие периоды жизни - ни в 37 году, а в 90-х мы видели, что творилось в обществе... И, по-моему, надо ко всему этому привыкнуть. Но привыкнуть к бессмысленности, грязи и хамству невозможно. Уверяю вас! И не надо привыкать. Другое дело, что, конечно, надо стараться что-то делать, чтобы этого не было. Вот я в своей «Встрече с песней» и пытаюсь это делать. По мере сил.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Да, Виктор Витальевич, вы сказали в начале 90-х... в 91 году «не надо нам туда ходить»... Хорошо, на Ваш взгляд, сегодня руководство телевизионных каналов переосмысление и возвращение и к этим циклам, и к программам «Русский язык», «Азбука этикета»... Вот в этой тематике в скором времени мы увидим и услышим на Российском телевидении?

Виктор ТАТАРСКИЙ – Не знаю. Боюсь, что «в то время прекрасное жить не придётся ни мне, ни тебе...» - у Некрасова, по-моему. Нет, нет, не этим сейчас заняты... А тем более сейчас-то всё валить можно на кризис. Ну, что вы! Кризис, разве сейчас нам до этого! А до чего? А до того, что было и раньше - «числом поболее, ценою подешевле».

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Виктор Витальевич, чем отличается оптимист от пессимиста? Пессимист говорит: да... хуже уже не будет... А оптимист: да, будет, будет хуже!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Мне вспомнилось двустишье Саши Чёрного. «Подумал ночью: хуже быть не может. Проснулся утром - хуже». Но всё это, поймите, нас в своё время закаляло, нам давало силы для противодействия этому скверному, понимаете... Так что, когда я говорю о том, что, то скверное, это скверное и будет ещё хуже, это не значит, что опускаются руки и что мы ничего в связи с этим делать не будем. Наоборот, это рождает хорошую злость! Самое ужасное - это безразличие, злость ко всему тому скверному, что есть и в чём мы до сих пор захлёбываемся, и что мы ещё будем хлебать. С этим надо что-то делать. И мы делаем, мы не просто провозглашаем. Потому что, 42 года моей передаче - это «что-то» делали, 7 лет телевизионного цикла о Третьяковской галереи, Русском музее и Кремле - это что-то конкретно делалось. Понимаете? И будет делаться! И то, что я сейчас записал из русской литературы Гоголя «Шинель», «Портрет», Чаадаева «Апология сумасшедшего» и «Философические письма», Бунина «Окаянные дни» и Куприна «Гранатовый браслет». Я сейчас записал, буквально, вот, в последнее время я закончил эту работу. Это тоже - делать то, что надо. То есть, по словам Льва Николаевича Толстого, если он никого не цитировал, может быть, он это, кажется, и сам сказал: «Ты делай своё дело, и пусть будет, что будет».

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Это всё история. Но сегодня живая история, которая полна оптимизма и веры всё-таки в лучшее, Виктор Витальевич Татарский - заслуженный артист России.

Виктор ТАТАРСКИЙ – Ой, да хватит вам эти звания, которые в общем-то уже давно ничего не стоят. Господь с вами. Миша! Не нужно это. У человека либо есть имя, либо у него его нет. И какими бы званиями это ни прикрывалось, имени всё равно не появится. И если он своё имя истаскал по рекламам, по всяким прочим коммерческим делам... Оно у него было, а потом истаскано, никакое звание пяти раз народных артистов тоже не поможет. Давайте договоримся: имя у человека существует или его нет. А есть только фамилия.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – Если Вы захотите написать свои пожелания и впечатления о нашей сегодняшней встрече, я бы хотел напомнить адрес: 115526, Москва, Пятницкая улица, дом 25, строение 1, радио «Голос России», программа «О кино и не только». Мы ждём, уважаемые радиослушатели!

Виктор ТАТАРСКИЙ – Я благодарю радиостанцию «Голос России» за предоставленную возможность побеседовать с вашей аудиторией. Если совпадёт, да и в любом случае, я вам желаю терпимого 2009 года, потому что это год будет очень не простой, чтобы вы запаслись терпением, стойкостью в определённом смысле, верой в то, что всё это, в конце концов, прекратится и будет нормализовано. Да? И дай Бог вам всем здоровья! Спасибо вам, всего доброго.

Михаил ВЕРЕЩАГИН – До свиданья, до встречи ровно через неделю в 21 час 5 минут по московскому времени. Берегите себя!

Михаил Верещагин. Программа «О кино и не только» радиостанции «Голос России», 11 декабря 2008 года.