«На большой дороге песен»

...Нас начинает захлёстывать волна песен, по музыке, может статься, и хороших или в крайнем случае средних, но написанных на слабые, на скверные, бездарные стихи, которые отнюдь не могут служить украшением нашей поэзии. Скорей всего они компрометируют eё. И пусть авторы таких стихов называют себя поэтами-песенниками. Они не поэты. Они ремесленники, поденщики, даже откровенные халтурщики.

М. Исаковский

«Нам песня строить и жить помогает», - пели наши отцы и матери, и было действительно так. По тому, что пели тогда, и сейчас легко можно восстановить историю страны, почувствовать «аромат эпохи». Лебедев-Кумач, Исаковский, Фатьянов были знаменитыми поэтами, имена которых знал буквально весь народ...

Конечно, это вещи общеизвестные, но как не сказать о них сегодня, когда мы всё чаще стали задумываться над тем, а помогает ли нам строить и жить современная песня? Писать о ней - занятие неблагодарное. Немало лет прошло с тех пор, как ударил в тревожный набат М. Исаковский, и вот периодически, то в газетах, то в журналах проходят дискуссии, где поэты, критики и читатели высказывают много умных суждений о том, какой хорошей была наша песня и что с ней случилось сейчас. А почта делает своё дело, приносит конверты: «Дорогая редакция! Посылаю вам свои стихи. Если напечатать нельзя, то перешлите, пожалуйста, их какому-нибудь композитору, а то я адреса никого не знаю, может, песня получится», - письма вроде этого приходят не так уж редко, доставляя читающим их несколько более или менее, в зависимости от приложенного текста, весёлых минут.

А по существу, веселиться не с чего. Авторы подобных писем не сами дошли до такого жанрового разделения поэзии. Это возвращается бумеранг, который каждый день, каждую минуту запускается в эфир, разлетается сотнями тысяч грампластинок, несётся с эстрадных сцен и подмостков в концертные залы...

Прошло время, когда искусство было уделом избранных, когда оно сосредотачивалось в культурных центрах, оставляя на долю окраин лишь крохи. Массовые коммуникации сломали все барьеры, телевидение и радио ввели его в каждый дом от Карпат до Чукотки. Но, чтоб пройти с телеэкскурсоводом по залам Эрмитажа или послушать Моцарта по радио, нужен хотя бы минимальный уровень подготовленности, внимание и желание. И время, время, время!.. А нам некогда, мы вечно заняты. И тут на первый план выступает самый демократичный жанр искусства - песня. Она не требует почти никакой подготовленности, минимум времени и не считается с нашими желаниями, окружая повсюду с утра до вечера. Эфир туго накачан песнями и во что бы то ни стало стремится поддержать давление, требуя всё новых и новых. Один только «Маяк» выпускает в год несколько тысяч песенных премьер, не обходится без них почти каждая передача по трём остальным программам радио, концерты, телепостановки, кинофильмы и т.д., и т.п. А когда начинается «вал», в искусстве, как и везде, кончается качество. Да, свято место пусто не бывает, и у нас есть кому прийти на смену Лебедеву-Кумачу, Исаковскому и Фатьянову, но всё-таки рядом с песнями на стихи хороших поэтов, заглушая их, звучат сотни, тысячи песен, написанные людьми, имена которых никому ничего не говорят, как и сами песни... Уверовав, что написать слова - раз плюнуть, их стали писать сами для себя некоторые певцы и актёры - М. Магомаев, А. Горохов, А. Пугачёва, М. Ножкин, О. Милявский. Да и сами поэты не всегда остаются на поэтическом уровне в песнях. И пошли дискуссии, где поэты доказывают, что песни не может быть без хороших стихов, композиторы отстаивают приоритет музыки, а я - дилетант в музыке и не поэт - вдруг вспомнил бессмертного «Чижика-пыжика» и задумался: а почему же он бессмертный? Потому что у песни есть своя тайна. Бывает, хорошие стихи, так и просящиеся в песню, ею не становятся, а бывает и наоборот. «Очи чёрные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные» - хорошие стихи? Некоторые поспешат отмахнуться - о чём речь, кабацкая цыганщина... Да нет, ничего подобного, этот русский романс, основу которого заложил поэт первой половины XIX века Е. Гребёнка, имел судьбу драматичнейшую*. Возродившись в Петербурге и попав в недобрый для многих русских час за границу, он стал для них и последней памятью о родине, и отчаянным всплеском изломанной души... Вот почему его пели и поют все, от Шаляпина до Армстронга, - в нём есть душа...

Песня должна быть прежде всего честной, выстраданной. Наверное, поэтому трудные времена для всей страны, когда, казалось бы, музы должны были молчать, наоборот, стали временем рождения по-настоящему прекрасных песен. Достаточно вспомнить Великую Отечественную войну и появившуюся в первые же её дни песню-призыв «Вставай, страна огромная», вслед за нею и лирические «Соловьи», «На солнечной поляночке» А. Фатьянова, «Землянка» А. Суркова... Но ещё раньше появились и «Три танкиста» на стихи Б. Ласкина, и «Катюша» М. Исаковского - и грозное предостережение посягнувшим на наши границы врагам, и нежный привет от любимой тем, кто эти границы охранял... Эти песни выражали дух своего времени, вот почему они его пережили и стали сегодняшними песнями. А может, ещё и потому, что новых песен, отвечавших бы духу нашего времени, тоже достаточно неспокойного, почему-то нет. Современная массовая песня - это либо усыпляющие всякую мысль слова о том, что «не надо печалиться...», либо бодренький с приплясом мотивчик про то, как «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним...». А между тем мир ещё не так безоблачно прекрасен, в нём есть «Фантомы» и крылатые ракеты, голод и вражда да мало ли чего есть в современном мире, что должно не убаюкивать, а будить наши мысли и чувства! Вот только мало достойных времени песен. Вместо них идут, так сказать, долгоиграющие дискуссии, всё больше отдающие схоластикой, потому что положение дела они не меняют.

Сошлюсь на недавний пример: одна уважаемая газета опубликовала статью, в которой поэт не оставил камня на камне от текстов песен, услышанных по радио. Вскоре был получен такой ответ: «Главная редакция музыкального вещания Всесоюзного радио обсудила... статью, в которой критиковались некоторые песни, исполняемые по Всесоюзному радио. Проверка показала, что часть из названных песен действительно не соответствует уровню музыкального радиовещания. Приняты необходимые меры, обеспечивающие строгий профессиональный отбор новых произведений для исполнения по радио и способствующие повышенной персональной ответственности редакторов, проводящих эту работу». Ответ, как водится, напечатали под рубрикой «По следам наших выступлений», им всем стало хорошо: одни выступили, другие приняли меры. А вскоре после этого в передаче «С добрым утром» прозвучала очередная новая песня «Махни крылом, журавушка». Всю её приводить не буду, а вот припев, повторявшийся три раза, запомнился и, можно сказать, потряс:

Махни крылом, журавушка,
С небесной высоты.
Эх, травушка-муравушка,
Зелёные цветы.

Позвонив на радио, я узнал фамилию автора этого текста - М. Фролов. За точность слов не ручаюсь - может, не «эх, травушка», а «ох», «ух» или «ах, травушка», - но ручаюсь, что единственно значимые тут слова «зелёные цветы» принадлежат не М. Фролову, а Н. Рубцову...

Дело не в том, чтоб разгромить этот и ему подобные тексты, хотя и это надо, - а в том, чтобы разобраться, как становится возможным их появление, понять процессы, идущие в песенном творчестве. Почему один автор беззастенчиво берёт у талантливого поэта тончайший образ, выражавший недостижимый идеал: «Как не найти погаснувшей звезды, как никогда, бродя цветущей степью, меж белых листьев и на белых стебелях мне не найти зелёные цветы», - и опошляет его в контексте, сколоченном по принципу «в огороде бузина» холодными руками ремесленника?

Почему позволяется походя пользоваться чужой звёздочкой, которую достал с неба А. Фатьянов в популярнейших куплетах Курочкина из кинофильма «Свадьба с приданым» («С неба звёздочку достану и на память подарю»), и растиражировать её в такой вот, с позволения сказать, песне:

Для тебя, для тебя, для тебя
Самым лучшим мне хочется быть.
Все земные пути
Я готов обойти,
Все моря я готов переплыть.
Ты поверь (3 раза),
Я сумею, всем сердцем любя,
С неба звёзды достать,
Чтоб единственным стать
Для тебя (3 раза).

Какой яркой была звёздочка у Фатьянова, как ясно отсвечивала она светом фольклора, как видна в ней была широкая душа любящего парня - и как мёртвы эти звёзды у И. Шаферана среди несуразных стихообразных конструкций...

И наконец, почему можно запросто взять, скажем, «Присказку» ныне забытой Ольги Беляевской:

За ступенькою ступенька -
Станет лесенка.
Слово к слову ставь складненько -
Будет песенка.
Я колечко за колечко -
Станет вязочка.
Сядь со мною на крылечко.
Слушай (сказочку) **, -

не боясь быть уличённым в плагиате, и с её помощью сделать свой текст («Раз дощечка, два дощечка - будет лесенка, раз словечко, два словечко - будет песенка...» - слова М. Матусовского)?

Если считать песню столь же полноправным жанром искусства, как и все остальные, которым открыта широкая дорога в массы, то почему на дороге песен грабёж идёт средь бела дня и никто не требует за это сатисфакции, не кричит о плагиате? Потому что «рот занят» - все поют? А пока поют, предприимчивые авторы сбивают очередной «коктейль»... Только песенным голодом можно объяснить публикацию таких текстов, которые без приписки «Музыка такого-то» не годятся даже для уважающей себя стенгазеты. Но беда ещё и в том, что распространяемые в миллионах экземпляров, они девальвируют не только поэзию, а и наши самые высокие понятия, такие, как чувство Родины, патриотизм, любовь... О попытках подобной спекуляции с убийственным сарказмом писал ещё Маяковский:

В магазинах -
ноты для широких масс.
Пойте, рабочие и крестьяне,
последний
сердцещипательный романс
«А сердце-то в партию тянет!»***.

Ещё с тех времён стало аксиомой, что если автор ставит перед собой такую огромную и ответственейшую задачу - раскрыть в песне величие наших дней или образ Родины, то он должен делать это на высочайшем художественном уровне. А если этот уровень не достигнут, произведение нельзя пропагандировать, оно способно лишь опошлить идею, которой призвано служить. Но раскроем последний выпуск сборника «Товарищ песня», и первая же его страница преподнесёт нам текст М. Танича «Признание в любви»: «Родина моя, Чтоб ты меня любила, Просто потому, Что я тебя люблю». Как видим, говорить не только о высочайшем, но и сколько-нибудь высоком художественном уровне этой песни трудно, так как она составлена из банальнейших штампов, которые при всей своей апробированности всё-таки подвели, ибо что значит разделить «пополам»? Естественно, читатель (или слушатель) должен догадаться, что автор имел в виду не такую делёжку, когда половина себе, половине Родине, а нечто иное, - но что это за произведение, если оно оставляет возможность двоякого истолкования?

Текст песни В. Семернина «С днём рождения, страна» лишён этого недостатка, он совершенно однозначен: «Она страна труда, Советская земля, И всем видны плоды её работ: Рождается завод, рождаются поля Среди вчерашних топей и болот», Припев: «С днём рожденья, земля, победившая ночь! (сколько пошлой высокопарности! - С.П.). С днём рождения, завод! С днём рождения, город! С днём рождения, сын, с днём рождения, дочь, С днём рождения, люди страны моей гордой!» Дальше так: «Советская земля - она страна мечты И устремлённый в будущее взгляд...» Пожалуй, хватит! Это образчик той халтуры, об опасности которой говорил М. Исаковский. К сожалению, в сборнике такие тексты не составляют досадного исключения, а идут косяком. Вот В. Татаринов делится своим новым «открытием» образа Родины в тексте песни «Родина - любовь моя»:

Есть на свете будни и праздники.
Есть на свете горе и радости.
Всё, что умею я,
Всё, чем владею я,
Всё отдаю тебе я.
Труд мой и подвиг мой -
Всё для тебя одной,
Родина - песня моя!

Конечно, «когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой», но настоящие герои про свои подвиги как-то не любят петь. Так же как человек, которому дорого понятие Родины, не будет построчно торговать им. «Мы запретим декретом Совнаркома писать о Родине бездарные стихи!» - сказал навечно оставшийся молодым поэт М. Кульчицкий.

Вот, например, пошедший по стопам Никифора Ляписа М. Рейтман. В предыдущем выпуске сборника «Товарищ песня» он был представлен «Песней об атомном ледоколе»: «Вновь от горизонта Нависают грозно Ледяные синие поля. Но неутомимо Сердце исполина - Атомное сердце корабля». У Ляписа волны падали через мол «стремительным домкратом», а у М. Рейтмана нависают, словно тучи, льдины. В остальном разница несущественна. В следующем выпуске М. Рейтман решил воспеть уже не моряков, а космонавтов. Песня, которую он им предложил, называется «На орбиту - на работу»: «На орбиту - на работу Космонавт всегда готов. Оборот за оборотом Ледяной узор витков. Строг рабочий день «Салюта», Тосковать нам недосуг. А в свободную минуту Песня тронет сердце вдруг». Дался же ему этот лёд! Интересно, какое следующее событие сочтёт нужным воспеть М. Рейтман?

А что это воспевание будет продолжаться в том же духе, нет никакого сомнения. Когда-то А. Твардовский признавался Родине: «стыжусь торчать с дежурной одой перед твоим календарём», чего текстовикам-поденщикам понять не дано. Они только и высматривают тему, пользующуюся сегодня спросом. «Возьмём великие стройки - например, БАМ. Наша молодёжь, рабочие, строители, инженеры делают действительно большое дело, иногда в нечеловечески трудных обстоятельствах. Почему же на фоне этих трудностей начала лихо пританцовывать песенно-эстрадная, бравурная легковесность - то есть крошечность отношения к великим делам?» - В этом вопросе Е. Евтушенко заложен и ответ: потому что крошечные «отобразители» первыми спешат к великим делам, они прекрасно улавливают коньюктуру, иначе им просто не выжить. Для того чтоб написать настоящие песни, по которым и сейчас можно почувствовать атмосферу прошлых великих строек, - «ЛЭП-500», «По Ангаре», «Марчук играет на гитаре», «Усть-Илим», нужно, кроме таланта, ещё и глубокое осмысление событий. Бесталанным авторам осмысление не требуется...

Аббревиатура БАМ оказалась очень подходящей для современных эстрадных ритмов, глубокого смысла от песни не требующих, и вот уже со всех сторон бьёт слушателя по голове это «БАМ, БАМ, БАМ...». Д. Петров попытался изменить набор подобных звуков, что ему и удалось в песне «Тыя да Тында»»: «Тыя да Тында - речки Сибири. А между ними лесные края. Ты да на Тые, я да на Тынде, Тыя да Тында, ты да я!» - и т.д. вплоть до заключительного: «Тыя да Тында, Тында да Тыя, Тыя да Тында, ты да я!» Вот вам классический образчик «рыбы», очень удобный для исполнения ансамблями лбого профессионального уровня и даже вовсе без такового: тут слушателя можно, как рыбу динамитом, оглушить с первых же аккордов ритмом и «тыканьем», ничего другого ведь в песне нет... А вот «рыба» П. Черняева: «Здравствуй, утро БАМа»: «Тайга, тайга! Лежат снега горами. Трещит мороз, Ему трещать не лень. Здравствуй, утро! Здравствуй, утро БАМа! Здравствуй, сибирский Зимний день!» и т.д.

Стихия песенной банальности оказалась настолько захватывающей, что увлекла и известного поэта. В той же «Товарищ песне» А. Вознесенский опустился дублировать работу агентства Авиареклама, выпускающего всякие открытки, буклеты, плакаты типа «Время - деньги» и «Летайте самолётами Аэрофлота!». Правда, кроме самолётов определённой авиакомпании, поэт предлагает и кое-что ещё: «Летайте самолётами Аэрофлота! Мечтайте на лету. А если вдруг нелётная погода, Не хмурьтесь в аэропорту». В песне же, написанной О. Фельцманом и исполняемой «Весёлыми ребятами», соблазн ещё более велик, ибо вместо «не хмурьтесь» там предлагается «влюбляться» - какая ж песня без любви...

И какая любовь в настоящей песне! Народной, надо уточнить. Когда я всерьёз собрался написать эту статью и сказал про то одному нашему не очень «модному», но настоящему, искреннему в своей привязанности к родной земле поэту, заслуженно и прочно занявшему своё законное место в нашей литературе, - с каким восторгом заговорил он о русской песне! «Всю-то я вселенную проехал, нигде я милой не нашёл», - а? какой масштаб - вся вселенная! «Я в Россию возвратился, сердцу слышится привет» - сколько здесь поэзии! Нет, об этом обязательно надо написать!» Но эти песни нужно уметь слушать, а мы этому не учим, мы, например, пропагандируем песню В. Бутенко «Здравствуй, русская зима!»: «Сердце замирает вновь, Бьётся часто-часто. Настоящая любовь Всем приносит счастье». Беда не только в том, что подобные попевки плохи сами по себе, но и в том, что они заглушают настоящие, глубокие песни, портят художественный вкус. Наслушавшись их, отмахиваются от песни «Вниз по Волге-реке» - зачем же быть «утопимому», когда счастье всё равно обеспечено. А если избранница чего-нибудь недопонимает, можно разъяснить: «Моя любовь - как степь широкая, Вот так же ты всю жизнь меня люби!» - рекомендует Б. Брянский в песне «Не торопи».

Но вернёмся к военным песням - не тем, что звучали во время войны, а современным, посвящённым памяти о ней, ибо память эта не стареет. Есть «День Победы» В. Харитонова и Д. Тухманова, есть «Журавли» Р. Гамзатова и Я. Френкеля и ещё несколько таких же сильных песен, но, к сожалению, есть и другие... Имя автора одной из них достаточно популярно. Совсем недавно с телеэкрана прозвучало: «Выступает поэт Михаил Ножкин!» Появился довольно известный актёр и стал читать что-то невыразимо безвкусное, длинное и напыщенное. Не знаю, как кого, а меня такое представление М.Ножкина многомиллионной аудитории несколько покоробило. Ведь к «святой вере» в печатное слово, о которой писал ещё Пушкин, в наше время прибавилась такая же вера в услышанное по радио и увиденное на экране телевизора. В восприятии скольких миллионов телезрителей будут девальвированы звание поэта и сама поэзия? Но, позвольте, какой поэт? Есть актёр М.Ножкин, написавший несколько песенок, однако же это всё не даёт права именоваться поэтом. Но вот радио, кино, телевидение внушили ему, что он ни много ни мало поэт...

Возвращаясь к нашему разговору, повторим: положение в песенном цехе крайне неблагополучное, и всеобщее осознание этого, кажется, начало побуждать к действию тех, кто может и хочет поправить дело. К заметным явлениям в этом направлении можно отнести сборник «День песни» (выпуск 2, издательство «Советский композитор», 1980), взявший у своего старшего собрата «Дня поэзии» композиционную структуру: стихи с нотамии дополняются критическими статьями, делающими издание серьёзным и ёмким. Здесь широко представлены самые разные поэты и композиторы - А. Жаров, М. Исаковский, А. Фатьянов, В. Боков, Р. Казакова, Н. Добронравов, В. Тушнова, Н. Тряпкин, В. Бачурин, Ю. Визбор, С. Туликов, Б. Чайковский, И. Лученок, М. Таривердиев... Лейтмотив опубликованных в сборнике статей может быть выражен словами М. Исаковского: «Вернём песне душу и музыку!» И подавляющее большинство вошедших в сборник песен делом отвечает на этот призыв. Более того, в специальном разделе «Приглашение к песне» публикуются стихи советских поэтов с предложением к композиторам написать на них музыку. Таким образом, закладывается качественная основа будущей песни.

В «Дне песни» есть песня композитора В. Пьянкова на стихи Н. Рубцова «Журавли», переиначенные здесь почему-то в «Балладу о журавлях». Надо ли говорить, что столь вольное обращение недопустимо: оттого, что стихи положены на музыку, балладой они не стали, хотя стоит отметить, что мы имеем дело с одной из самых удачных попыток переложения на музыку стихов Рубцова. Я знаю, как пели рубцовские стихи его друзья, слышал, как он пел вместе с ними... Кстати, чтобы петь «Балладу о журавлях», потребуется сборник стихов поэта, потому что в «Дне песни» опубликовать стихи... забыли, как впрочем, и стихи Р. Гамзатова «Предутренней порой» и Н. Тряпкина «Завивайся, берёзка». Досадно и то, что эти технические просчёты дополняются ещё и теми, которым посвящена эта статья: так, открывает сборник всё та же песня С. Туликова на слова М. Танича «Признание в любви», о качестве которой мы уже говорили. Прав М. Лисянский, сказавший в опубликованной в сборнике статье: «Пустые, сентиментальные, стонущие, поющие песенки находят тысячи лазеек». Есть такие лазейки и в «Дне песни», через которые проникла, например, песня Э. Хагагортяна на слова Л. Серостановой «Журавлиная осень». Прошу прощения, но её надо процитировать целиком: «Вот и осень пришла, золотая и грустная, с неизменной тоскою по солнечным дням. Улетают на юг вереницею узкою журавли. Скоро ты улетишь от меня. Мне сегодня тоскливо, к тебе так привыкла я, так за лето с твоею сроднилась душа! Журавли улетают, печально курлыкая, улетают на юг, вот и осень пришла. Улетишь не на юг, а на север. Не сетуя, обещаю тебе я, мой друг, провожать, нежной дружбой твоей, словно солнцем, согретая, с журавлями весной я тебя буду ждать».

Ну ладно, из сотен песен известно, что журавли летят клином, а вереницею, то есть, друг за другом, - гуси. Но как вереница может быть узкой или широкой, не говоря уже о таких фигурах из позолоченного картона, как «мне тоскливо», «печально курлыкая», «нежной дружбой» и т.д., и т.п.? Это ладно. Но я долго ломал голову, о чём же всё-таки тут поётся, вернее, кто поёт и о ком? Ясно, что не о журавлях - те летят на юг, а на север тот, кого к лету будут ждать опять, но почему эта миграция так жёстко связана с сезоном? Когда я дошёл до мыслей о времени летних отпусков, то понял, что ради сохранения здравого рассудка эту песню надо кончать...

Как можно писать такое, зная, что есть, например, та же «Землянка» А. Суркова? Она тоже о любви, но насколько... Я хотел сказать, насколько чувство, выраженное в той уже давней фронтовой песне, глубже и т.д., но потом понял, что эти песни просто несравнимы, как несравнима правда и ложь. «Мне в холодной землянке тепло от моей негасимой любви» - это правда истинного бескорыстного чувства: тепло не от «твоей любви», как иногда поют, а именно «от моей любви», ничего от той, к кому обращается солдат, не требующей. Он просто любит, и не верить ему нельзя. И наоборот, когда сейчас в десятках песен от любимой настойчиво требуют ответного признания, в такую любовь или, скажем так, в бескорыстие такой любви как-то трудно поверить.

Виктор Татарский, автор и ведущий, пожалуй, единственной у нас безупречной радиопередачи, пропагандирующей высокохудожественные произведения этого жанра, - «Встреча с песней», не раз говорил, что в песне исключительно важен адрес. К кому обращаются поэты и композиторы - к массам? Но это значит ни к кому. А лучшие наши песни, считает он, обращены к конкретному человеку - собеседнику, товарищу, другу. Лучшие песни о мире, например, это не вообще: «Люди, боритесь за мир!», а обращение к нашим друзьям: «Белый друг, желтый друг, чёрный друг» или к тем за границей, кто хочет понять: «Хотят ли русские войны?» А к кому обращена, например, песня С. Туликова и О. Милявского «Любите Россию»? Авторы, значит, любят, а нас к этому призывают. А мы что же, меньше любим? И ведь песня широко пропагандируется...

Бывает, правда, и по-другому, когда песня достойная долго не находит дорогу к слушателям. Такая судьба у песни В. Соловьёва и М. Матусовского «Подмосковные вечера». Художественный совет музыкальной редакции сначала забраковал её как мелкотемную и незначительную. А она вдруг взяла и стала песней мирового масштаба.

Наверное, кое-кто ещё помнит массированные критические залпы, обрушившиеся на сразу же запетые народом стихи М. Исаковского «Враги сожгли родную хату». (Музыку потом написал М. Блантер.) Основной пафос критики сводился к тому, что в песне очерняется образ солдата-победителя, который пьёт «бутылку горькую» на пепелище, вместо того чтобы идти в колхоз, где ему поставят новую избу.

Два года в Союзе композиторов резко критиковали, не выпускали на сцену песню Э. Колмановского и К. Ваншенкина «Я люблю тебя, жизнь!». М. Бернес пел её, рискуя получить разнос за нарушение утверждённого репертуара.

А в сборнике «День песни» В. Боков рассказывает, как его стихи «Оренбургский пуховый платок» были забракованы, потому что «в них не отражено народное творчество пуховниц, вяжущих платки, не сказано, что они дают доход и валюту, не упомянуто, что в области выводится новая порода коз».

Есть такое правило в теории вероятностей: один случай - случайность. Два случая - тенденция. Три случая - закономерность. Если говорить о закономерности преобладания пустых песен, лёгкости их прохождения в печать, на концертные подмостки, в эфир и трудной судьбе песен значительных, то тут, видимо, нужно иметь в виду, что, во-первых, выход песни к слушателю зависит от редакторов, в подавляющем большинстве своём имеющих музыкальное образование и в поэзии, скажем прямо, дилетантов. Плюс к этому они ежедневно прослушивают и оценивают не одну песню, что может отбить вкус у кого угодно. Во-вторых, никто ещё не был наказан за то, что отклонил хорошую песню, а раз так, то любую из них, вызывающую у редактора какое-либо сомнение, ему удобнее и спокойнее забраковать. Зато имеют шанс легко проскочить «никакие» песни, «без сучка и задоринки», в которых не за что зацепиться. «Чтоб никто ничего сказать бы не мог», как говорил товарищ Огурцов в «Карнавальной ночи».

Чтобы в корне изменить дело, нужны не периодические разгромы псевдопесен, не отписки, что «редакторам предложено повысить», - нужно создать такую деловую и творческую атмосферу, чтоб песенной халтуре был поставлен прочный заслон людьми компетентными. Нужно сделать так, чтоб работающим в этом жанре нельзя было вести себя как на большой дороге, где всяк делает всё, что хочет, и любой может оставить свой след, который, впрочем, тут же затаптывается другими, столь же неглубокими. Требуется серьёзное внимание к песне со стороны мастеров поэзии. Пока они порой стесняются снизойти до массового жанра, в нём припеваючи живут подмастерья, которым совершенно всё равно, о чём писать - о Родине ли, о войне или о любви, - рука у них набита, а чувство более или менее удачно имитируется. Но нам-то нужны не бездумная и бездушная имитация, а произведения, выражающие подлинный дух времени, истинные чувства советского человека.

Навести здесь порядок совершенно необходимо, потому что дорога песни идёт вслед и рядом с путём всего нашего Отечества, и нам не может быть безразлично, как она отражает этот путь. Советская песня, вобравшая в себя духовное богатство народа, является национальным достоянием, культурным памятником своей эпохи, современности. А культурные памятники, как известно, в нашей стране бережно чтутся, находятся под охраной государства. И потому назрело время поставить самый прочный заслон песенной серости, низкопробности, словно плесень постепенно разъедающим высокую душу истинной песни.

Святослав Педенко. Альманах «Поэзия» №29, 1981 год. Издательство «Молодая гвардия», Москва.

---

Примечание: * тех, кто пожелает познакомиться с этой историей подробнее, автор публикации отсылает к заметке Г. Франка «Очи чёрные», опубликованной в журнале «Журналист», №10, 1973 год.

Примечание: ** Сказки русских писателей. Собрала К.Лукашевич, т.2, изд. И.Д. Сытина, 1914.

Примечание: *** Ноты Музторга. Музыка Ольги Тихоновой. Слова Чуж-Чуженина (Николая Фалеева). Примечание Владимира Маяковского.

---

Святослав Фёдорович Педенко родился в 1947 году на Алтае, жил в станице Тимашёвской Краснодарского края. По окончании факультета журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, работал в газете «Комсомольская правда», еженедельнике «Литературная Россия», печатался в журналах «Молодая гвардия», «Юность», «Волга», «Север». Участник VII Всесоюзного совещания молодых писателей. Святослав Педенко скоропостижно скончался в 1994 году.