«Музей революции»

«Когда все устали поздравлять друг друга с новолетием (по-простому в их компании не говорили) и наступила неловкая тишина – ангел пролетел, милиционер родился, – Тата неожиданно запела. Голос у неё был простой, неглубокий, но чистый, без глуховатых тонов и надлома; она ровно вела мелодию, как бы не мешая песне течь через себя. Больше не был слышен ржавый призвук вилок, скребущих по пустой тарелке; все стали слушать, потом кое-кто начал подпевать.

А что она пела? Надо же, забыл. Что-то грустное, как полагается, но без подвизгов, с которыми поют на юге, опрокинув для порядку самогону и набросив на плечи платки невыносимых расцветок, фиолетово-зелёные, красно-салатовые, с люрексом. Он только помнит, что песня была советская, из разряда презираемых в его кругу; это потом он отпустил свои чувства на волю (выражение Таты), и при осторожных, ровных заходах её голоса: “Летят перелётные птицы в осенней дали голубой…”, – начинал бороться со слезами. А тогда испытывал какую-то неловкость, хотя кто ему была Татьяна? Только познакомились и позволили себе слегка пофлиртовать. Тате подпевали, усмехаясь; они-то думали, что всё это с иронией и по приколу. А Павел понимал, что – нет, всерьёз. Когда в детстве к нему приезжала бабуля, они спали в одной комнатушке; чихнув, бабуля непременно говорила: “Будь здорова, як корова, плодовита, як свинья, и богата, як земля”; каждый вечер ровно в девять она выключала свет и включала громкоговоритель; из приёмника звучала сладкая музыка –

Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь,
Только слышно, на улице где-то
Одинокая бродит гармонь,

и раздавался печальный голос: “Здравствуйте, меня зовут Виктор Татарский, в эфире триста тридцать первый выпуск передачи «Встреча с песней»”. И так этот мужчина вежливо произносил свою фамилию – Татарскый, и такой у него был добрый, всезнающий голос, что какую бы песню он потом ни ставил, она сразу же и навсегда становилась любимой».

Александр Архангельский, роман «Музей революции», 2012 год.