СЛОВО ЗВУЧАЩЕЕ

Не стану утверждать, что филармонические чтецкие вечера собирают полные залы зрителей. Почему такое происходит – разговор особый. Но несомненно и то, что есть чтецы, на чьи концерты приходят снова и снова, даже если премьера программы состоялась давно.

Таков зрительский интерес и к исполнительскому творчеству радиорежиссёра и журналиста, создавшего два десятилетия назад цикл Всесоюзного радио «Встреча с песней», постоянного автора и ведущего передачи, число выпусков которой перевалило в июле минувшего года за пятьсот. Знают его радиослушатели и как неизменного участника другого популярного радиоцикла  – «Музыкальный глобус», выходящего в эфир уже свыше двух десятилетий. Речь идёт о Викторе Татарском.

За многие годы концертной деятельности он знает своих постоянных зрителей в лицо и нередко интересуется: чем привлекают их его давние программы, периодически повторяющиеся на филармонической афише? Непосредственный контакт помогает артисту лучше понять и тех, кто слушает его по радио. Особая, всегда узнаваемая манера общения, когда деликатность, доверительность, интеллигентность тона и неподдельная заинтересованность соседствуют на равных, характерны и для его чтецких выступлений, и для работ, подготавливаемых для всесоюзного эфира, и для тех закадровых комментариев в публицистических кинофильмах, которые остаются в нашей памяти надолго.

Свои исполнительские версии литературных произведений Виктор Татарский стал создавать практически одновременно с приходом на радио. В его понимании, это отнюдь не разные виды творчества, не смена жанров, но реальная возможность проявить себя по-иному, оставаясь самим собой. И всякий раз он ярко воплощает одну из сторон своего актёрского амплуа, своего человеческого содержания.

В записи еженедельных выпусков «Музыкального глобуса» Виктору Татарскому всегда была отведена роль комментатора новостей музыкальной жизни мира, калейдоскопа имён и событий. Здесь интонации нейтральны, по-дикторски «нераскрашены» и, в зависимости от материала, исполнены то сдержанного пафоса, то открытой публицистичности. Но никогда чтение не остаётся информативно-нейтральным, потому что артист исподволь и ненавязчиво окрашивает содержание личным отношением. Он обживает материал, ища точки соприкосновения с тем, что вызывает душевный отклик. Его присутствие в передаче настолько органично, что кажется, будто и «Музыкальный глобус» для Виктора Татарского (он теперь режиссёр и этого цикла) – дело не менее авторское, чем «Встреча с песней».

Если у первой адрес более общий, то вторую с момента замысла и сам он, и редакторы ориентировали на поколение фронтовиков, приглашая вспомнить всем миром давние и любимые песни, поговорить не только о них, но с их помощью и о категориях земных и вечных. Постепенно круг слушателей передачи значительно расширился, потому что и сама она стала более разнообразной и динамичной. Со временем выработались принципы организации довольно разнородного материала. И опять Виктор Татарский, объявляя очередной выпуск «Встречи с песней», идёт на прямой контакт – насколько это возможно в радиовещании. Просматривая сотни писем, отбирает те, что бесхитростными подчас строчками способны выявить драму, нерв человека, обратившегося на радио, поделившегося воспоминаниями о дорогом и сокровенном.

«Слово звучащее». Публикация Ильи Абеля о Викторе Витальевиче Татарском
в журнале «Телевидение и радиовещание», № 5, 1988 год

Как автора передач и инсценировок литературных произведений, исполняемых им на эстраде, его привлекает отнюдь не эффектность материала. Эфир научил ценить лаконичное и образное воплощение глубинных явлений жизни. Опираясь на прозаическую суть того, о чём он говорит со слушателями и зрителями, Виктор Татарский во всей полноте проявляет при этом свой завидный дар – умение общаться искренне и доверительно.

Традиционно часовой выпуск «Встречи с песней» разбит зачастую на дюжину пятиминутных эпизодов. На первый взгляд, они соединяются в композицию свободно и естественно, но слушатель оказывается участником своеобразного «радиодейства», подчинённого чёткой драматургии и насыщенного конкретным содержанием. Это присуще не только выпуску, посвящённому памятному событию, но и «рядовой» передаче. Культура общения с материалом, творческая взыскательность к встречам со слушателями, да и сама человеческая данность и авторская позиция – неизменные гаранты честного, небанального разговора – через песни – о жизни.

Говоря о чтецких композициях, Виктор Татарский мимоходом заметит, что на подготовку новой программы уходит несколько лет: ему трудно запоминать текст. Так, спустя долгие годы, сказывается ленинградское блокадное детство. Не оно ли помогло ему многое понять, заставило рано повзрослеть, научило различать ценности подлинные и мнимые? Суровые годы войны неизбежно сказались на выборе темы, интонации передачи «Встреча с песней».

Не только актёрский, но и человеческий, житейский потенциал позволяют Виктору Татарскому именно так разговаривать с теми, для кого знакомство с его авторской работой на радио стало необходимым продолжением собственных размышлений, поисков и обретения внутренней душевной гармонии.

Общение в эфире с достойным собеседником всегда волнует и вызывает искренний отклик. Но подчас письмо, привлёкшее внимание, обнародуется в передаче лишь тогда, когда может прозвучать в конкретном контексте. Режиссёр и исполнитель собственных интерпретаций разножанрового литературного материала, Виктор Татарский отыскивает точки соприкосновения со своим собственным мироощущением, осваивая текст вдумчиво и бережно. Независимо от источника – будь то письмо, принесённое почтой, произведение большой литературы или исторический документ, – текст в равной мере становится знаком Времени. Автор и исполнитель исходит из своего к ним отношения. Однако не навязывает чуждого фактическому материалу.

Не раз предлагали Виктору Татарскому записать чтецкие композиции на грампластинку, но он неизменно отказывался: во многом напоминая слышимое по радио, этот род творчества всё же подчиняется иным законам. Исполнителю необходима здесь сиюминутная реакция зала. Можно понять слушающих по несколько раз чтецкие программы Виктора Татарского, – исполнение меняется вместе с ним самим, с тем, что происходит вокруг. Например. В «Крахе плана “Барбаросса”» вдруг мощно начинает звучать тема создания водородной бомбы. Сюжет этот заложен в финале, но сейчас проступает с большей тревогой, волнующе и сильно. Новые интонации ощутимы и в программе, посвящённой В.И. Ленину. В основе её – переписка с М. Горьким, воспоминания людей, знавших Владимира Ильича по совместной работе, документы, ставшие достоянием истории нашего государства. Обилие фактического материала в двух полуторачасовых композициях позволяет Виктору Татарскому обрисовывать явление и личность широко и масштабно. Однако, рассказывая об истории дипломатических отношений в тридцатые-сороковые годы и рисуя образ вождя, артист иной раз, пожалуй, слишком увлекается, придавая факту значение самодовлеющее. И всё же эти программы стали значительным событием не только в его творческой биографии, но и в развитии жанра звучащего с эстрады слова.

В чтецких работах Виктор Татарский более, чем в радиожурналистике, отдаёт дань театру. Ученик Игоря Ильинского и Михаила Царёва, мечтавший в годы занятий в Щепкинском училище о театральной сцене, он и на эстраде остаётся верен своему истинному призванию. Однако школа радио воспитала в нём особую строгость, аскетизм в отборе выразительных средств. Поэтому, читая с концертной эстрады, он не злоупотребляет эффектными игровыми моментами, не подменяет живого слова жестикуляцией. Но и не эксплуатирует найденное в радиожурналистике – ни в интонации, ни в манере общения, интерпретации документа и факта. Читая со сцены литературное произведение – документальное или художественное, – Виктор Татарский, конечно же, прибегает к приёмам сценической игры, но не теряет чувства меры. Так, в программе «Крах плана “Барбаросса”» можно услышать интонации Сталина, легко узнаваемые зрителями старшего поколения. Артист не играет исторический типаж, а только приближает документ к нашим дням, помогая ощутить (через написанное, а затем и воплощённое в живом слове) личность каждого, чьи строки цитированы. И поэтому несколько чопорная, прямолинейная, отчасти архаичная манера изложения событий, характерная для стиля английского журналиста, чьи репортажи тоже контрапунктом входят в композицию, помогает представить время и событие многомерно и убедительно.

Напоминая о разных встречах Ленина и Горького, артист и тут наброском обозначает характеры, облик двух великих людей, чьи взаимоотношения имеют и общечеловеческое значение. Исполнитель внешне нейтрален, но интонационно так сумел прочитать строки Ленина и Горького, что обнажилось нечто, помогающее лучше понять этих людей и само время. Несколько иной пласт затронут в части программы, где рассказывается о последних днях жизни Владимира Ильича. И снова журналиста и чтеца Виктора Татарского интересует не хрестоматийность облика, а духовный мир личности, проявившийся столь сильно и неординарно.

В чтецкой программе, как и в передаче «Встреча с песней», факт приобретает значительность и обобщённость.

Иное решение избирает Виктор Татарский в «Загадочном Воланде», где он всласть обыгрывает булгаковскую Москву – сплав фантасмагории и точных бытовых подробностей. Публицистический ракурс, выход на современность проявляются и здесь, правда, по сравнению с другими программами не столь явно. Исполнительская версия романа «Мастер и Маргарита», надо заметить, не бесспорна: от романа взята лишь бытовая сторона, история Иешуа Ганоцри выведена за скобки. Однако программа «Загадочный Воланд» исполняется настолько убедительно и ярко, что некоторая противоречивость композиции отступает перед напором сатирических обобщений и выводов. Мир романа Булгакова трактуется Виктором Татарским броско и эффектно, словно идёт репортаж с места события. Артист здесь особенно раскован.

Постоянство амплуа, как и диапазон его, по-своему подтвердились и премьерой чтецкой программы по философским произведениям Михаила Зощенко. Виктор Татарский выбрал для неё то, что, кажется, никто ещё не читал – «Повесть о разуме» и «Возвращённую молодость». Пожалуй, программа примечательна ещё и тем, что в ней личность и дарование артиста слились воедино. Неторопливостью, порой нарушаемой маленькими, актёрски разыгранными ситуациями, она напоминает по структуре «Встречу с песней» и «Музыкальный глобус». Ведь и там события, хоть и пестры и отдалены временем, тем не менее злободневность отражается в их мозаичности убедительно и свежо.

Не так давно завершена ещё одна чтецкая программа – по роману Юрия Трифонова «Дом на набережной». Придя к читателю, книга сразу же привлекла внимание глубиной и силой художественного осмысления того, что литература обходила. Обращение к этой исповедальной прозе стало в ту пору вовсе не стремлением формально откликнуться на злободневность, чем нередко грешат артисты чтецкого жанра, выбирая «громкое» произведение.

Зная Виктора Татарского, его подвижническое отношение к собственной работе на радио и на эстраде, понимаешь, что та поразившая всех книга – прекрасный материал для размышлений об острых гранях самого смысла человеческого бытия, которые столь волнуют сегодня аудиторию. Так было, когда артист обратился к поэзии Евгения Евтушенко, выявляя глубину и содержательность, казалось бы, сиюминутного её посыла. Этим пафосом проникнуто обращение на эстраде к ленинским документам и эпистолярному наследию. По этому камертону выверялся построенный на документальной основе разговор с концертных подмостков о Великой Отечественной войне. Именно с этой позиции понятнее становится обращение к философской прозе Зощенко, а теперь и к роману Юрия Трифонова. В этом и смелость, и художественный риск – ведь приходится преодолевать инерцию восприятия и мышления. И исповедь, как в радиопередачах, им создаваемых, вызвать у слушателя сочувствие и соучастие, что так характерно для стиля Виктора Татарского – радиожурналиста, радиорежиссёра, исполнителя.

Илья Абель, журнал «Телевидение и радиовещание», № 5, 1988 год