30 лет с голосом Татарского

Этой передаче без малого тридцать два года. Полностью придуманная одним человеком, она на протяжении всех этих лет им одним и ведётся, принося ежемесячную фантастическую почту.

Не буду вас больше интриговать: речь идёт о прекрасной на мой взгляд радиопередаче «Встреча с песней». Уверена: любой, кто хоть единожды поймал эту программу на волнах радиоэфира, наверняка запомнил и удивительно красивый, редкостно проникновенный голос её ведущего Виктора Татарского, и замечательные письма-исповеди, письма откровения, письма - ностальгические путешествия в прошлое, читаемые им.

Я была очень обрадована представившейся недавно возможностью пообщаться с Виктором Татарским.

- Виктор Витальевич, экономическая ситуация в стране не из лёгких, стало быть, письма в «Песню» стали грустнее?

- Я бы так не сказал. Светлых, оптимистических писем всё равно очень много. А потом, после того как программа вновь вернулась на первую кнопку (одно время «Встреча с песней» была переведена на другой канал радиосети - Авт.), почты вообще стало больше - ежемесячно я получаю до полутора тысяч посланий.

- Ого! И все их читаете?

- А как же иначе? Многие из этих писем приходят из таких уголков страны, где единственная связь с прочим миром - это радиоточка. Жаль, конечно, что со многими из авторов писем, приходящих в мою программу, я абсолютно непересекаем чисто географически - уж очень далеко от Москвы их города и посёлки... И в то же время радостно, что хотя бы при посредстве радио есть возможность обменяться мыслями, чувствами. Что радиоэфир связует близких по духу, по настроению людей.

- Откройте профессиональную тайну - как вам на фоне дикого слэнга, вульгарности многих радиоведущих удаётся делать такую, в лучшем смысле этого слова, высокодуховную и интеллектуальную передачу?

- Откровенно говоря, я считаю, что на всю Россию у нас остался один интеллигент - Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Сам я себя к интеллигенции никогда не причислял. Родом я из Питера, блокада, война - всё это моё раннее питерское детство. Ну а в уже пацанском возрасте я оказался в Москве. Жил на Арбате. Так что я бывший арбатский мальчишка.

- Бывший арбатский мальчишка - это звучит залихватски. Интересно, вы азартны?

- Я азартен настолько, что раз и навсегда запретил себе быть азартным. Перечитывая как-то роман Достоевского «Игрок», пришёл к выводу, что там немало страниц и о моей душе, о моих инстинктах, желаниях...

- Азарт предполагает страсть, а страсть идёт рука об руку с любовью. Что для вас любовь - коррида или равновесие счастья?

- Если это и коррида, то в ней не бывает победителя. Или победитель не сумеет ощутить торжества победы. Многие люди склонны рассматривать любовь как великое искусство борьбы за душу другого человека, как боевые действия, в которых должна быть своя стратегия и своя тактика. Я так устроен, что никогда не умел и не хотел просчитывать свои действия в любви. Я вообще за равноправие любящих, хотя с грустью понимаю, что равноправия в любви не бывает почти никогда. Чаще всего один любит, а другой позволяет себя любить.

- Когда вам бывает плохо, вы ищете поддержки у друзей или предпочитаете забаррикадировать проблемы в себе?

- Я вижу не очень большой смысл в том, чтобы взваливать на плечи другого ворох своих переживаний или, как сейчас принято говорить, напрягать. Я в состоянии справиться со многими переживаниями в одиночку.

- Чего вы боитесь в жизни?

- Х-м... Есть такие строчки, не помню, кому они принадлежат: «Лёгкой жизни я просил у Бога, лёгкой смерти надо бы просить».*

- Не очень-то оптимистично...

- А кто сказал, что я оптимист? Я без малого тридцать два года читаю по радио грустные письма. Думаете, это не отложило отпечаток на характер? Человек рождается в одиночестве и умирает в одиночестве - разве уже это не повод для печали и философских раздумий? Вот уныние, серая хандра мне не свойственны. Скорее я человек двух крайних состояний - либо бурная весёлость, либо печаль.

- У вас есть какая-то личная примета из копилки суеверий?

- Я никогда не читаю свои гороскопы, потому что знаю: могу притянуть к себе что-нибудь плохое. Из того, что пророчит астролог.

- Но почему же обязательно плохое? А вдруг хорошее, светлое?

- (Улыбается). Хорошее - это награда за что-то. Минутное, лучезарное состояние. Плохое, увы, имеет привычку сбываться чаще, чем хорошее.

- Кстати, вы кто по гороскопу?

- Скорпион. А по году Кот. Белый кот-колдун. Такая вот причудливая смесь.

- Скорпион - знак, обладающий колоссальной способностью восстанавливаться даже после самых сильных стрессов. Вы согласны?

Пожалуй, да. У меня в жизни несколько раз были ситуации, которые могли закончиться для меня смертью. Один раз я пропорол собственным телом лёд озера. Один раз чуть не погиб в сопках под Мурманском. Казалось, всё шло к тому, чтобы мне не жить. Но что-то меня спасало. хотя спасение было и не от скорпионской энергетики, а от того, что я крещёный православный христианин.

- Есть ли в христианских заповедях нечто, вызывающее ваш протест?

- Есть. Идея непротивления злу. «Если тебя ударили по правой щеке - подставь левую» - это не для меня. Я ненавижу хамство, жлобство. И если чувствую на себе их удар, то неизменно даю сдачу. Причём с двойной силой. Меня многое выводит из себя. Например, вопиющий разрыв между словом и делом. То, что человеческая порядочность превращается в редкость. То, что оптом и в розницу идёт продажа самых добрых, самых вечных истин, понятий, представлений. Нередко ловлю себя на том, что хотя бы обладать даром наплевизма - легко бы жилось.

- Почти уверена: обретя этот дар, вы немедленно отказались бы от него.

- Не знаю, не знаю.

- Виктор Витальевич, а в судьбу, в какую-то её предопределённость вы верите?

- Трудно сказать, но что-то в этом есть, я вот, например, впервые в жизни оказался в Саратове, а ведь отсюда родом мой знаменитый предок Чернышевский. Всё не складывалось никак сюда приехать, но вот привела-таки судьба. Не всё так просто в этой жизни, не всё просто.

- Кроме «Встречи с песней», у вас имеются ещё и программа о шедеврах живописи на телевидении и сольные актёрские программы. Скажите, а к какой прозе, к какой поэзии и живописи склоняется ваша душа?

- Моя живопись - в залах Третьяковки и Эрмитажа. К поэзии же я отношусь с почтением, но несколько отстранённо. Даже Пушкин интересен мне не столько как гениальный поэт, сколько как явление, вобравшее в себя всё. Ну а в прозе... В прозе не очень близок Булгаков. Я не очень-то люблю его пьесы «Батум» и «Зойкина квартира». Но «Мастер и Маргарита» - это всё. В этой книге всё.

- Виктор Витальевич, а как вы относитесь к версии, что голос человека есть воплощение его души?

- Голос, бесспорно, раскрывает какие-то грани личности, хотя не стоит относиться к этому и слишком серьёзно. Вы поняли, что я за человек?

- Безнадёжно грустный романтик, не желающий казаться таковым...

Светлана Микулина,
«Саратовские вести», 8 августа 1998 года

Примечание: * 9 января 1999 года в 779 выпуске «Встречи с песней» Виктор Татарский обратился к письму Ольги Беляковой из Саратова, которая, прочитав в газете интервью «30 лет с голосом Татарского», заострила внимание на цитируемых в нём строках стихотворения Ивана Тхоржевского и попросила Виктора Витальевича прочитать стихотворение полностью, что и было сделано:
«Лёгкой жизни я просил у Бога:
Посмотри, как мрачно всё кругом.
И ответил Бог: пожди немного,
Ты ещё попросишь о другом.
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить...
Лёгкой жизни я просил у Бога,
Лёгкой смерти надо бы просить».