Виктор Татарский, ведущий радиопередачи «Встреча с песней»: Шаланды, полные кефали, пришли ко мне из «кабака»
Помните, как русские богатыри лежали на печке 33 года, а потом вставали и совершали подвиги? Этот человек на печке не лежал, а целых 33 года вёл радиопередачу «Встреча с песней». Так долго передачи не живут. Это уникальный случай. На днях знаменитому Виктору Татарскому, которого знают миллионы радиослушателей, исполнилось 60 лет.
- Когда-то я слышала определение Ленина: радио – это газета без бумаги и расстояний. Что для вас радио? И что – голос?
- Не желая того, а возможно, желая, Ленин сузил возможности радио до телеграфного агентства. То есть до передачи срочной информации...
- Партийной!
- Само собой. На деле радио – жанр искусства. Так же, как телевидение. Отличие радио в том, что оно оставляет человека в творческом состоянии, потому что не навязывает зрительного ряда...
- Искусство ли?
- Даже если не жанр искусства, то техническое средство для передачи особого вида искусства, где важны паузы, вздохи, интонация, музыка. И голос. Пока я не появился на ТВ с программой «История одного шедевра» из Третьяковки, потом из Русского музея, я очень берёг своё изображение. Я не хотел его навязывать. В принципе я не хотел расшифровывать себя.
- Я отношусь к голосу на радио как к какой-то тайне, необычайному манку. В звуках вообще есть что-то от Бога...
- Я слышал много красивых голосов, в том числе холодных, они не затрагивали людей. Я немного обижался, когда про мой голос говорили: вкрадчивый. Это слушательское определение, потом я понял, что ничего плохого не хотели сказать. Но я всё хотел поймать эту вкрадчивость. Не удалось. Я же ничего не делал нарочно.
- Ваш голос вызывает доверие – это ваше счастье.
- Самое сложное на радио, как и в жизни, – остаться собой. Я знаю молодых людей, абсолютно органичных в жизни, а едва подходят к микрофону, начинается такой стилёк... Журналистов ещё учат писать, но не говорить.
- А у вас какое образование?
- Высшее театральное. В дипломе написано: актёр драмы и кино. Я оканчивал Щепкинское училище. Сначала учился у Ильинского, потом – у Царёва.
- Отчего вы стали делать передачу «Встреча с песней»? Что, до вас песен не пели в эфире?
- Дело не в песнях. Песни были поводом: вызвать людей на разговор.
- Программа первый раз вышла в эфир 31 января 1967 года. Что было вокруг? Режим, официоз – вы, с вашим человеческим голосом, были одиночкой или одним из?
- Я не знаю, как ответить. Даже если хорошие актёры перед микрофоном не читали текст, а говорили от себя – всё равно это расшифровывалось и шло в цензуру. Обязательно. Прямого эфира я не застал, он закончился задолго до войны. В 60-х визировалось каждое слово. Я слышал Корнея Чуковского, других замечательных поэтов, писателей – им позволяли говорить без бумажки, но всё отдавали в цензуру.
- Актёры, поэты говорили от себя и о себе. Вы давали слово так называемым простым людям, которые лишены голоса где бы то ни было, несмотря на все конституционные декларации, – это первое. И второе – вы заговорили с ними об их жизни.
- Письма на радио и раньше читались. Правда, казённые, похожие друг на друга. Подозреваю, что порой они создавались в редакциях. Кстати, меня подозревали в том же, но иначе. Говорили: откуда ты берёшь такие великолепные письма, наверное, сам сочиняешь! Я отвечал: я должен быть Толстым, Достоевским, чтоб это придумать. Когда люди почувствовали, что с ними разговаривают на равных, от пахаря до академика, они стали писать. Начали фронтовики. Они разыскивали своих друзей. Разыскивали песни. 1967 год с точки зрения музыкальной политики стал годом идеологического послабления. Леонид Ильич ещё не вошёл в полную мощь, Никита Сергеевич ушёл. Разрешили вдруг давать вещи, которых прежде не разрешали. Утёсов был запрещён. При переозвучивании фильма «Весёлые ребята» даже другой актёр пел за него. Шульженко и Бернес в отличие от Утёсова не подвергались идеологической критике, но и из их репертуара многое не давали в эфир. Песня «Шаланды, полные кефали» у Бернеса не могла звучать – считалась кабацкой. То же было с его песней «Три года ты мне снилась».
Она впервые прозвучала во второй серии картины «Большая жизнь», по которой было принято постановление ЦК. И хотя прошло время, чиновники помнили: что-то с песней не так...
- Поначалу писали фронтовики, а сегодня, по истечении 33 лет, кто вам пишет?
- К сожалению, писем от фронтовиков стало намного меньше, что понятно. Пишут их дети, внуки. В России много семей, где сохраняется крепкая память. Может, в Москве меньше, но Москва – это не Россия. Пишут люди очень хорошие. То есть те, у которых хорошая генетическая память, и они думают о многом.
- А совсем молодые пишут?
- Пишут. Есть ещё мальчишки и девчонки, которые не хотят быть похожими на всех, придерживаться общей моды поведения, общих пристрастий. Их письма часто начинаются с фразы: многие мои сверстники не понимают меня, но...
- В социологической выкладке про ТВ я нашла, что 30 процентов зрителей – «отчаявшиеся», 30 - «виртуальные», то есть живут не своей, а отражённой жизнью. Остальные 30 – экзотическая часть населения? Или ровно наоборот?
- Ровно наоборот. Это то, что должно быть. Другое дело, что много людей одиноких и несчастных в России. Порой пишут о вещах горьких – редко попадаются письма злобные. Основная часть слушателей, а я их называю участниками передачи, потому что передача построена на их письмах, – те люди в России, которые, как мне кажется, и должны быть.
- 33 года делать одно дело означает, что не только вы формовали его, но и оно формировало вас...
- Есть такие письма... Они не идут в эфир. Я не хочу погружать во мрак миллионы, но и на меня эти письма влияют очень сильно. Именно поэтому я читаю их только дома. На меня недоумённо смотрят молодые коллеги: зачем? Я говорю: я мою руки после.
Воздействие писем незаметное, но огромное. Они научили меня соучастию в сочувствии. Понимать боль другого человека и не играть на этом. Ведь письма читаются с первого раза, порой слышно, как дыхание перехватывает, и тут никакой игры, упаси Бог. Идёт время, кажется иногда, что уже ничего святого не осталось. Нет, осталось.
- И вы не бросали передачу ни в августе 91-го, ни в октябре 93-го?
- Никогда. Она идёт через неделю, и получалось так, что в эти кровавые дни её просто не было по срокам. А так как в народе говорят, что каждое чудо в России на три дня, то эти дни миновали, и всё. Я поражаюсь сам, что ни один выпуск не пропущен. Это главное дело, которое я делал и делаю в своей жизни.
- Вопрос не совсем корректный: какие обстоятельства жизни и работы вы бы предпочли – вашей молодости или нынешние?
- Я появился на свет незадолго до Ленинградской блокады, и жил в блокаду, и понял, что в этой великой стране никогда не будет особенно радостно. Блокада была ошибкой военачальников...
- Вы узнали об этом когда?
- Вскоре после того, как начал заниматься военной темой. Поэтому ожидать лучшего – нет. Каждый день должен быть наполнен конкретным делом. И без иллюзий. Я Скорпион, в гороскопе сказано: не ищет спасения в иллюзиях. Я живу сегодняшним днём. Думать, как хорошо было и как ужасно стало, – неконструктивно. Бессмысленно. Даже если это и было так.
А это не так. Я помню те времена. И должен сказать, что было много такого, что не дай Бог, чтоб они вернулись. Когда Евтушенко пишет «Плач по коммунальной квартире», я не могу с ним согласиться. В коммунальной квартире на Собачьей площадке, в которой я жил, было много тяжёлого. Помимо того что забирали людей по ночам, отношения не были такими идиллическими, как кое-кто вспоминает. Люди вели себя очень по-разному. Да и в блокаду тоже. Известно, что немало начальников пользовалось тайными складами продовольствия в то время, как другие умирали с голоду.
Я очень жалею тех людей, которые идеализируют прошлое и зачеркивают настоящее, они обкрадывают себя и лишают себя и своих детей надежды. У меня нет идеализации прошлого. Как и уверенности в завтрашнем дне. Никакого социального «обтянизма», как писал Шукшин.
- Александр Татарский, режиссёр мультфильмов, – не ваша родня?
- Нет. Моя родня – Николай Гаврилович Чернышевский, по линии матери. А на вопрос «Что делать?» я отвечаю: ничего не делать, жить согласно собственному рассудку, мировосприятию, интуиции и ощущению. А кто ответил на этот вопрос? Владимир Ильич?
- Ответил страшно.
- И вот куда мы приехали. С вопросами – ладно. С ответами осторожнее. Главное в этой ситуации – сохраниться самому.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Виктор Витальевич Татарский родился в 1939 году в Ленинграде. «Блокадный ребёнок». С 1946 года живёт в Москве. По окончании Театрального училища имени Щепкина поступил работать на Всесоюзное радио. В 27 лет придумал программу «Встреча с песней». С тех пор она бессменно в эфире. Ведет на ОРТ передачу «История одного шедевра».
Ольга Кучкина, газета «Комсомольская правда», № 228, 7 декабря 1999 года.