Константин Михайлович Афанасьев
(город Калуга)

Ветеран Великой Отечественной войны Константин Михайлович Афанасьев - один из старейших журналистов и писателей Калужской области, публиковался в газетах «Знамя», «Молодой ленинец», «Учительская газета», «Деловая провинция», «Калужские губернские ведомости», многотиражке Калужского моторостроительного завода.

Константин Афанасьев родился 12 ноября 1925 года в селе Мочалово Юхновского уезда Калужской губернии. Отец Михаил Павлович - из многодетной крестьянской семьи, по образованию техник дорожного строительства, был репрессирован в 1937 году. Мать Евгения Михайловна - представительница дворянского рода, трудилась сельской учительницей, заведовала школой, она и привила Константину с детских лет любовь к литературе.

Будучи подростком, Константин работал механизатором на машинно-тракторной станции. В 1943 году его призвали на фронт. Рядовой Афанасьев служил в 16-м отдельном железнодорожном полку - восстанавливал железнодорожное полотно после бомбёжек, но служил недолго: по состоянию здоровья был демобилизован. По возвращении с фронта, Константин Михайлович работал трактористом предприятия дорожного строительства, руководил сельской избой-читальней, а, окончив Калужскую культурно-просветительную школу, в 1952 году был принят в штат областной газеты «Знамя» на должность литературного сотрудника, со временем стал заведующим отделом пропаганды.

Письмо Константина Афанасьева, отправленное в адрес «Встречи с песней» в 2002 году и прозвучавшее 23 августа 2003 года в 909 выпуске передачи, подвигло Виктора Татарского вступить в полемику с автором:

«...мне не часто доводится слушать ваши элегические песенные передачи, так как не принадлежу к числу людей, ностальгирующих по советскому прошлому - скорее, наоборот». - «Заметно, Константин Михайлович, что вы не часто слушаете нашу “элегическую”, как вы изящно изволили выразиться, передачу. О какой ностальгии по советскому прошлому может идти речь в письмах людей, репрессированных по политическим статьям или в письмах их родных? В письмах семей так называемых “раскулаченных”? В письмах наших бывших военнопленных, которые своей исковерканной судьбой заплатили за бездарность командования? О какой такой ностальгии вы слышали в этих письмах? Как точно заметил о “Встрече с песней” журналист Дмитрий Шеваров в недавней публикации в газете “Труд”: “Передача, которую кто-то причисляет к «ретро», на самом деле лечит от ностальгии, она создаёт такую атмосферу, которая помогает человеку увериться в своём достоинстве, пережить ночь и разжать тиски одиночества” - вот в чём истинный смысл этой передачи, Константин Михайлович. Чтобы составлять о чём-то определённое впечатление, надо это знать, надо слушать постоянно, а не время от времени. Ну, бывают, конечно, письма, в которых чувствуется тоска по прошлому, но в них, как правило, сожаления об ушедшей молодости, что вполне понятно. Даже если эти письма имеют порой политическую окраску. Мой столь подробный комментарий первых строк вашего письма вызван тем, что мне давно уже хотелось напомнить, что “Встреча с песней” все свои 36 лет не имела никогда никакой политической направленности, ни левых, ни правых уклонов. Эта передача - рассказ людей об их жизни. И о том, что такое песня, музыка в их нелёгкой, чаще всего, жизни. Возвращаюсь к вашему письму, Константин Михайлович Афанасьев», - В.Т., «У меня, участника Отечественной войны, “ленинская крепость” пала в сознании последней. А вместе с ней и искусство “соцреализма”. Однако, произошла странная штука: переоценка, переосмысление творчества советских писателей и композиторов. Новым изумлённым взором и слухом воспринимаются такие масштабные произведения, как шолоховский “Тихий Дон” и его герасимовская киноверсия, и песни советских композиторов сталинских лет. Не знаю, кто как, но, слушая классику Исаака Дунаевского, Дмитрия и Даниила Покрассов, Матвея Блантера и других корифеев жанра, я глубже чувствую трагизм той эпохи, нежели “эх, хорошо в стране советской жить!”». - «И у меня такое же ощущение, Константин Михайлович», - В.Т., «Из 77 лет, прожитых мною на свете, самым счастливым временем для себя считаю ельцинское десятилетие. Проклинаемое нынче со всех высоких и низких трибун, у меня оно было самым плодотворным в раскрепощённой прессе. С началом нового века пошёл мутационный период в нашей истории. И повторю слова недавно ушедшего из жизни великого хирурга Николая Амосова: “Боюсь, что наше прозябание надолго”. Если мою просьбу посчитаете невыполнимой в эфире, так нельзя ли прислать кассету с записью одной духоподъёмной песни 1930 годов “С нами поёт вся страна”: “Эй, веселей, запевайте вы, соколы!” Авторов не помню...»

В 2015 году в телевизионном сюжете ГТРК «Калуга», посвящённом 90-летию Константина Афанасьева, отмечалось: «На полках полное собрание сочинений Льва Толстого - одного из любимых писателей. Салтыкова-Щедрина юбиляр считает нашим современником, а вот Маяковского может цитировать наизусть. <...> Сейчас писатель работает над новыми книгами. В “Забавном краеведении” в юмористической форме он рассказывает об истории Калуги. Вторая книга - “Губернские очерки” - объединила публикации, которые накопились за многие годы работы в печати. Его журналистская и писательская деятельность не останавливаются ни на день. Ведь как он сам признаётся: “90 лет сами за себя говорят”».

Большая часть трудовой биографии Константина Афанасьева связана с газетой «Знамя». В августе 2017 года, отвечая на вопросы редактора «Знамени», Константин Михайлович делился воспоминаниями:

— Вами написано море газетных статей, очерков, репортажей. Немало выпущено и книг... Мне кажется, что с особым трепетом вы рассказали о тех свершениях, к которым причастен первый секретарь обкома партии Сергей Постовалов.

— Личность это была незаурядная, оставившая добрый след в памяти калужан. Вскоре после его избрания состоялся XIX съезд партии, на котором выступил Сталин. В «Знамени» его речь была напечатана крупным шрифтом - корпусом. На уши была поставлена вся редакция. Помимо корректоров, текст читали несколько дежурных. Чуть ли не под лупой смотрели, чтоб ошибок не пропустить. И что же? Напечатали: «По окончании речи все встают и устраивают овацию товарищу Ста-лину».

— Подумаешь - один дефис паршивый!

— А вот и не паршивый. Наутро была жуткая паника. Тут же появился приказ Сургакова: корректорам - выговор! И ещё кому-то. За один дефис - штук пять строгачей!

— Свирепое было время. То ли дело сейчас - читаешь крупные газеты федерального уровня, а там на каждой полосе ошибка на ошибке. И все живы и счастливы...

— Ситуация ещё страшнее была, когда началось дело врачей. «Знамя» перепечатало из «Правды» статью под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Разворачивалась антисемитская кампания. Один из журналистов «Знамени», еврей, отродясь не куривший, со страха начал смолить одну сигарету за другой.

— В 1953 году скончался «отец народов» - Иосиф Сталин. Именно вам было поручено срочно подготовить материал о всеобщей скорби. Как, к примеру, в глубинке оплакивали вождя?

— С фотокором Димой Глазуновым поехал в Сугоново, в передовой колхоз имени Сталина.

А там была свадьба. Затащили нас за стол, закусывают самогон-первач холодцом, орут, когда нужно, «горько». Никто ни слова о покойнике. В разгар плясок и частушек «с картинками» состоялась, как положено, драка. Утром на столбе возле колхозного правления радиоколокол играл в пустоту траурную музыку. Газетный материал пошёл с заголовком «Скорбь, любовь, преданность».

— В сентябре того же года Хрущёв выдвинул идею поднятия целины и возрождения села. Коммунист Афанасьев тоже ведь тогда чуть не угодил «в ссылку»?

— Точно. Вызвали в райком партии и сказали прямо: «Судя по вашей анкете, вы были трактористом, механиком МТС, так что поедете в Шамордино преподавать на курсах трактористов». Если честно, я заплакал. Пошёл к Сургакову. Он как член бюро обкома мог с райкомом разговаривать жёстко. Говорит: «Оставьте в покое нашего Афанасьева. Он у нас ещё незрелый и должен дозреть в редакции». Так я спасся.

— Кажется, в период, когда обком партии возглавлял Сергей Постовалов, в области началась грандиозная перестройка.

— В сельском хозяйстве произошёл настоящий переворот. Картошку стали сажать квадратно-гнездовым способом, пошли торфоперегнойные горшочки, начали выращивать эстонскую куузику и тритикале. Ну и на страницах газеты квадратили и гнездили всё, что положено. А потом начали слагать оды «королеве полей». Но смех смехом, а кукуруза в наших краях прижилась...

За преданность журналистскому, писательскому делу, за неутомимые краеведческие изыскания, Константина Михайловича Афанасьева именуют «летописцем Калужской области». Он автор ряда книг, в числе которых «Калужские губернские очерки», «Тлетворное наследство: о репрессиях в отношении калужан, 1937-1942», «Зеркало заднего вида», «Забавное краеведение: фельетоны разных лет», объёмный, почти 500-страничный труд «Летопись провинции. XX век. Хроника событий в зеркале периодической прессы», увидевший свет в издательстве «Фридгельм» в 2012 году. Эта книга - «своеобразный календарь-ежегодник двадцатого века, где в каждом из ста годов изложены наиболее значимые события, происходившие на территории Калужской губернии и области на фоне исторических процессов в Российской империи, Советском Союзе и в первом десятилетии существования Российской Федерации».

В 2016 году в издательстве «Фридгельм» вышла ещё одна краеведческая книга Константина Афанасьева «Любимый город», включающая газетные публикации журналиста, в которых открываются «некоторые страницы предвоенных лет и событий Великой Отечественной войны» и публикующая материалы об авторе - «беседы с ним о его жизни, работе в газетах, об интересных людях, с которыми сталкивала его журналистская деятельность».

В 2000-х Константин Афанасьев практически утратил и так слабое зрение: на правый глаз ослеп ещё в юности, а левым стал различать только световые пятна... Ушли из жизни супруга и сын... Статьи Константин Михайлович стал записывать на диктофон, а родственники помогают их печатать. Отдушиной для Константина Михайловича стали радио и аудиокниги. В ноябре 2015 года в интервью журналисту Алексею Золотину Константин Афанасьев рассказывал: «Возраст человека таков, каким мы его, а значит, и себя, чувствуем сами. Я себя чувствую молодым. Ну не совсем молодым, но вполне дееспособным. Эх, если бы не почти нулевое зрение! Но всё равно корплю помаленьку...» Алексей Петрович Золотин, журналист газеты Калужской области «Весть», пишет: «Афанасьев - прирождённый фельетонист, в этом жанре ему не было равных. <...> Вот и в книге “Летопись провинции” помимо серьёзной хроники, обязательная “ложка мёда” - несколько ироничных строк: то ли анекдот, то ли юмористическая, а точнее - сатирическая заметка. Например, такая, из 1957 года: “После отчётного собрания в колхозе «Победа» Дугнинского района был устроен банкет, на котором вся колхозная птица была подана в жареном виде... И всю ферму руководство съело за один присест”. Ну как же без сатиры и юмора! В 1996 году большой резонанс вызвал опубликованный в “Литературной газете” фельетон “Как спасали Россию” с подзаголовком “От Бориса до Бориса” (имелись в виду Годунов и Ельцин)...»

Фрагменты интервью Константина Афанасьева журналисту Максиму Денисову, опубликованному в январе 2008 года в газете «Комсомольская правда - Калуга»:

В советской прессе я служил до 1989 года. В «Знамени» <...> занимался сатирической полосой - «ТутКакТут». Побрехушки всякие... Написал как-то в фельетоне: «Я стою, рукой махаю...» Редактор меня вызывает: «Нет такого слова - “махаю”. Есть “машу”!» Я ему в ответ: «Иван Иванович, а как же “...мой бедный товарищ, махая крылом” у Пушкина?..» Скандал вышел: перечить редактору вздумал!

Я в то время уже был на пенсии, написал тут же заявление об уходе. А на второй день очутился... у Игоря Бабичева, в еженедельнике «Молодой ленинец». Это были мои самые счастливые, блаженные, творческие годы ... 90-е - это то время, когда можно было выговориться, вытрепаться, высказаться.

Мы не были зажатыми, идеологическими бойцами партии. Всё-таки мы были циниками и знали, как организуются народные празднества, скорби и восхищения. Знали изнутри всю эту идеологию, как всё делается. У кадровых журналистов и антисоветских анекдотов, и кукишей в кармане хватало. Но это всё было в кулуарах.

Когда была советская власть, у людей, переживших всё: и военную бойню, и репрессии, и голодовки, и моры, и ужас перестроечный, и неразбериху 90-х годов, была одна штука. Вера!!! Вера в то, что всё образумится, всё обойдётся. Что всё будет хорошо! Но когда грянул гимн в 2001-м, я понял - всё: мы пошли назад, и ничего хорошего уже не будет. Для меня это стало ясно <...> когда утвердили «новый-старый» гимн. Который в 1939 году впервые был исполнен по завершении XVIII съезда. Я увлекался радиоделом и слышал, как его впервые передавали по репродуктору. Тогда его объявили как «гимн партии большевиков». Мы не смотрим вперёд, мы смотрим - назад!

Я подразделяю современную журналистику на два рода. Это СМИ - средства массовой информации и собственно журналистика. СМИ - это всё, что мы сегодня видим по телевизору, слышим по радио, читаем в печати. Их спектр огромен: это и серьёзные многомесячные журналистские расследования, и кропотливый ежеминутный, ежечасный, ежедневный труд по выискиванию информации на потребу массовой аудитории. Это катастрофы, политические скандалы, текущие события... Для журналистики необходим собственный взгляд на вещи и умение его донести. Не только анализировать, но и обладать чувством историзма. <...> Как говорил Гёте: «Кто не видит вещим оком глуби трёх тысячелетий, тот в невежестве глубоком день за днём живёт на свете...» Эти традиции идут от Салтыкова-Щедрина, от Глеба Успенского. Они же были великолепными журналистами. Это идёт от полемики журнальной. Например, «Москвитянина» - с «Отечественными записками», Щедрина с Катковым...

2 декабря 2020 года в новостной эфир калужского телеканала «Ника ТВ» вышел сюжет Юлии Мигуненко и Сергея Кима, посвящённый 95-летию Константина Михайловича Афанасьева, в котором рассказывается о том, что и в столь почтенном возрасте Константин Михайлович не расстаётся с книгами... с аудиокнигами, предоставляемыми ему Калужской специальной библиотекой для слепых имени Николая Островского. А в библиотеке к юбилею журналиста и писателя прошла выставка книг из личного собрания Константина Афанасьева, переданных им в дар библиотечному фонду.

Глава биографической книги Константина Афанасьева «Восьмая рота»

Клочок земли между селом Бизюкино и деревней Пронино (Тульская область) - малая частица того русского поля, что было вспахано конём, артиллерией, трактором на протяжении одного календарного года - с апреля 1941-го по апрель 1942-го.

Прямо от этого места удалялись к востоку первые борозды, закругляясь вдалеке по часовой стрелке. Трактор с парой двухлемешных плугов двигался на второй передаче. По мере наматывания кругов последовательно повторялись лежащие слева по ходу машины приметы и предметы осенне-зимней страдной кампании: лежащий в кустарнике разбитый ящик с вывалившимися из него мелкими хвостатыми минами, туша убитой лошади в редком осиннике, от которой порывами воздуха доносилась вонь, ещё не заросший травой холмик с торчащей над ним берёзовой палкой и куском фанеры, на которой читалась надпись, сделанная химическим карандашом: «Братская могила русских воинов».

Минувшей ночью, а работы велись круглосуточно, я спустился к ручью за водой для радиатора и при лунном свете увидел лежащую на камешках чёрную кисть руки с белыми, высветленными течением ногтями. Теперь утреннее солнце светило в спину, впереди виднеется цепочка пронинских изб, где трактористы МТС квартируют в доме дяди Коли Бабурина - помощника нашего бригадира. Обернувшись назад, успеваю заметить, как последний отвал второго плуга плавно перевернул тускло блеснувший своим боком артиллерийский снаряд и уложил его на дно борозды...

Световой день догорел, и дневная смена трактористов и прицепщиков - всего человек восемь - встречается за ужином с ночной сменой. Колхозные щи с мясом и картошка, запечённая в молоке, поедаются по-крестьянски сообща из объёмистых глиняных чашек, ломти ржаного каравая не лимитированы. Усталые люди немногословны.

В середине августа призывники 1925 года рождения получили предписание являться по воскресеньям на военные занятия в село Поповку. В эти дни близлежащий к нему лесной массив оглашался выстрелами немецких и русских винтовок - «трёхлинейной» и полуавтоматической СВТ. Ребята находили оружие на полях и в лесах, сдавали его военкоматским инструкторам, а к следующему воскресенью вооружались до зубов заново. Впрочем, я прослушал всего два занятия про устройство противогаза и боевые отравляющие вещества - хлор, иприт, люизит, фосген. Дирекция МТС сочла за лучшее избавиться от неважного тракториста, направив его в сентябре на курсы участковых механиков в город Венёв. В начале зимы курсантов перебросили в Иваньковский техникум механизации сельского хозяйства, что под Каширой, а начало 1943 года было встречено мною на карантинных нарах воинской части 25745.

Служба началась забавно - с двухнедельного пребывания в санчасти, куда угодил с простудой и засорением желудка: после училищной голодухи слопал в карантине полный котелок гречневой каши с мясом. Переход с уютной кровати на нижний ярус нар в казарме 8-й роты тоже чем-то напоминал книгу о бравом солдате Швейке. В первое же утро резкий голос старшины Косогова неожиданно настроил меня на весёлый лад:

— Восьмая рота, подъём! Подбрось одеяло вверх! Когда упадёт на койку - всем стоять в шароварах и обуви!

Кому из бывших пехотинцев не памятен «курс молодого бойца» по уставам строевой и караульной службы? А знаменитый БУП - боевой устав пехоты, по которому ускоренно учились стрелки, автоматчики, ручные пулемётчики? Рядовому запаса меняли красноармейскую книжку на военный билет красного цвета с отметкой о приобретённой военно-учётной специальности. Я и теперь его берегу как память о бодро начатой казарменной службе с одним часом в сутки так называемого свободного времени.

А ещё новобранцу известна первоначальная тоска по дому. Домом, собственно, у меня были две комнатушки в старом здании сельской школы, которой заведовала мать. В одном из писем к ней и сестре не удержался от сентиментальности: «милое Бабынино», где я провёл детские годы и закончил семилетку. Хотя в худосочном существовании школьной поры ничего милого не было. Вскоре же стало интересно и с товарищами по взводу, и со старшим сержантом Горицким - помощником командира взвода. Между мной и непосредственным нашим наставником сложились отношения, которые тоже можно было назвать забавными. Помкомвзвода заметил моё ироническое отношение к строевой муштре со штыковыми выпадами под команду «Коротким - коли!» и прочей отсталостью в период «войны моторов». Наставник платил той же монетой:

— Взвод, стой! Напра-во! У Афанасиева обмотка размоталась...

Однажды помкомвзвода распорядился:

— Завтра после стрельб выпустить «боевой листок».

— Товарищ старший сержант, а бумага, краски?

— Кру-гом! Выполнять приказание!

По дороге к стрельбищу я приметил разрушенный барак; через оконные провалы виднелись свисавшие со стен, винтообразно закрученные полосы и клочки обоев. Горицкий разрешил покинуть строй, и через минуту я нёс под мышкой твёрдый рулончик бумаги с выцветшими мелкими розочками. А уже перед вечерней поверкой на стене возле вахты появился ровно обрезанный прямоугольник с отчётливым карандашным текстом, столбиками цифр и вырезанной из газеты фотографией девушки-снайпера - пример для подражания. Горицкий прочитал стишок, где слово «мушка» рифмовалось со словом «петрушка», и выдал вслух собственный экспромт:

— Петрушка не петрушка, морква-то не морква, а рельсы мы не носим, а уголь ждёт страна.

Имелась в виду критика нашей работы на строительстве подъездного пути к шахте. Мирный навык для ратного труда в железнодорожном воинском подразделении.

Старший сержант, по-видимому, симпатизировал мне, что не мешало ему, станичнику, подтрунивать над «кацапом», дважды дать по наряду вне очереди и один раз пригрозить гауптвахтой за пререкания с командиром.

А ещё припомнилось единственное серьёзное, сочувствующее лицо помощника командира взвода при всеобщем надо мной солдатском хохоте. Красная Армия впервые примеривала белогвардейские погоны, и свою пару я пришил позади плечевого шва, отчего стал похож на ангела с крылышками в серой шинели...

Служба, однако, шла своим чередом.

16-й отдельный железнодорожный полк, расквартированный на восточной окраине Тулы, учил новобранцев восстанавливать разрушенные авиацией и артиллерией участки рельсового пути. Мы подсыпали грунт, укладывали шпалы, носили клещами рельсы, свинчивая их на стыках и пришивая костыли к шпалам ударами путейского молотка, похожего на букву «Т». Эта работа не избавляла от рытья траншей, стрелковых ячеек в полный рост, а также от тренировочной пальбы из карабинов и противотанкового ружья. На второстепенных разъездах производился демонтаж пути: рельсы должны были быть в запасе на наших платформах для прифронтовых магистралей. В тот год главным образом - на Орловско-Курском направлении.

Одно за другим ускоренно формировались маршевые подразделения из солдат-нестроевиков, парней с физическими недостатками. До конца войны ещё далеко, а по деревням уже остро замечалось мужское безлюдье. «Неисчислимые людские резервы» таяли. Только из одного нашего взвода железнодорожных войск на фронт отправились рядовые обученные с внешними признаками увечья: кто-то - с покорёженными пальцами левой руки от взрыва детонатора, кто-то - с плоскостопием, иные - с глазными бельмами.

Был в 8-й роте угрюмый парень Марк Никитин, взятый в армию с лесного кордона. Он был известен тем, что свою фамилию научился подписывать так: начертит 12 вертикальных палочек и соединяет их прямыми и косыми горизонтальными - НИКИТИН. Такой контингент был легко управляем по формуле: не можешь - научим, не хочешь - заставим. И всё-таки замечу: срочная служба по призыву одинаково всем идёт на пользу - безграмотным и грамотеям. В нынешнее время для курса молодого бойца достаточно одного года. Жаль, что не пришлось дослужить тогда даже этого срока. Я и так-то был негоден к строевой службе по состоянию зрения (следствие перенесённой в детстве болезни), а тут ещё во время налёта немецкой авиации в мой левый глаз попал камушек, подчистую выведя его из строя, и в середине июля 1943-го армейская медкомиссия оформила мне «белый билет».

При подготовке страницы, посвящённой К.М. Афанасьеву, использованы материалы из открытых источников Интернета.