Навигация по архиву:
Поиск по архиву:
Выпуски передачи:
Сообщество «ВКонтакте»:
«Встреча с песней»
Веб-архив радиопередачи
Авторы писем и участники передачи
Артемий Александрович Лебединский
(Нижний Новгород)
Артемий Александрович Лебединский - музыкант, хормейстер, педагог, преподаватель, профессор кафедры хорового дирижирования Нижегородской государственной консерватории имени Михаила Глинки.
Родился Артемий Александрович 26 февраля 1921 года в городе Лукоянове, ныне Нижегородской области, в семье учителей. Участник Великой Отечественной войны. На фронт был призван в марте 1942 года, демобилизован в декабре 1945-го в звании старшего лейтенанта, удостоен медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
Но ещё в довоенное время Артемий Лебединский решил связать судьбу с музыкой - поступил в музыкальное училище... Об этом периоде жизни Артемий Александрович и поведал в письме во «Встречу с песней».
Письмо Артемия Лебединского автор и ведущий передачи Виктор Татарский приурочил к 100-летию со дня рождения лирического тенора, солиста Большого театра с 1928 года по 1941 год Ивана Жадана. Письмо прозвучало в 884 выпуске, 28 сентября 2002 года:
«...в 1939-1941 годах я был студентом Горьковского музыкального училища, это давало мне право бесплатно посещать спектакли оперного театра. Привилегией этой я пользовался чрезвычайно широко и все оперы слушал по несколько раз, особенно часто - “Евгения Онегина”, там я слышал в роли Ленского и Козловского, и Лемешева.
Считаю, что мне повезло услышать и Ленского-Жадана - выдающегося тенора Большого театра. Заслуженный артист РСФСР Иван Данилович Жадан, вместе с Лемешевым и Козловским, входил в те годы в прославленную тройку теноров России. И вот спектакль. Вместе с молодым стройным Онегиным на сцену выходит невысокий полный артист в костюме и гриме Ленского. Внешний его вид был шокирующим: такой Ленский?! Но вот Жадан запел, и свершилось чудо: чистый, сказочно красивого тембра голос, интонация, передающая все нюансы пушкинской поэзии. Я подумал: “Лемешев и Козловский хороши, но он никак не хуже”. Ария “Я люблю вас” вызвала шквал аплодисментов, а после арии в сцене дуэли овация продолжалась несколько минут.
Вскоре началась война, о Жадане ничего не было слышно. Нигде не упоминался он и после войны, и вот почему. Под Москвой был дачный посёлок, где жили артисты Большого театра и некоторых других театров. Когда немцы стали подходить к Москве, многие оставили дачи и эвакуировались, но не все успели это сделать и оказались в зоне временной оккупации. Таких было с семьями довольно много, и не только Жадан, но и, например, Всеволод Александрович Блюменталь-Тамарин, заслуженный артист России, сын народной артистки Советского Союза, знаменитой Марии Михайловны Блюменталь-Тамариной. Когда фашисты отступали от Москвы, некоторые, боясь «Смерша» Красной армии...» - «Ну, это «Смерть шпионам!»», - В.Т., «...уехали на Запад. В марте 1942 года их заочно судила знаменитая “тройка”, приговорив к смертной казни, как умышленно дожидавшихся прихода немцев... 10 лет назад, в возрасте 92 лет, Иван Данилович Жадан умер на острове Сен-Джон в Вест-Индии. Надеюсь услышать его божественный голос».
В 1952 году Артемий Лебединский окончил Горьковскую государственную консерваторию (класс дирижёра Евгения Гаркунова), а в 1956 году - аспирантуру Московской консерватории (класс композитора Владислава Соколова). И с этого года в течение 55 лет преподавал в Горьковской (Нижегородской) государственной консерватории, с 1962-го по 1988 годы был деканом исполнительского факультета.
В 1953 году Артемий Лебединский организовал при консерватории городской любительский хор, который исполнял произведения хоровой классики, фрагменты из опер, а в 1961 году создал молодёжную хоровую капеллу при Горьковской филармонии. Неоднократно проводил городские «Праздники песни».
Из интервью хормейстера, преподавателя Пермского музыкального колледжа имени П.И. Чайковского Марины Аблязовой:
«Мы были счастливыми. Очень много работали. Ещё студентами училища уже хорами руководили, возили их на конкурсы. А в консерватории (Горьковской) - с первого курса, например, мы с Володей Васильевым вместе работали в хоре филармонии у Артемия Александровича Лебединского. В сельскохозяйственном институте вели ещё факультет общественной профессии (мы готовили хормейстеров). Те ребята, кто оканчивал этот факультет, ехали в деревню, могли потом в клубе руководить ансамблем, маленьким хором. Мы вели и дирижирование, и вокал, и сольфеджио...»
По материнской линии Артемий Лебединский родственник Ивана Владимировича Цветаева, отца поэтессы Марины Ивановны Цветаевой. Артемий Александрович был близким другом Мстислава Ростроповича, приглашал Мстислава Леопольдовича преподавать в Горьковской консерватории, но Ростроповичу было отказано по политическим соображениям.
Артемий Александрович - автор монографии о хоровом творчестве Сергея Васильевича Рахманинова, 13 научно-методических работ на различные темы, фольклорного сборника «Песни Горьковской области» (изданном в 1987 году «в помощь руководителям фольклорных и хоровых коллективов»), более 20 обработок народных песен для хора. Награждён знаком Министерства культуры СССР «За отличную работу», почётной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР и медалями «За доблестный труд» и «Ветеран труда».
Вся творческая жизнь Артемия Лебединского была связана с Нижним Новгородом. Скончался музыкант 17 апреля 2007 года, похоронен на Румянцевском (Ольгинском) кладбище.
Из интервью дирижёра и педагога Мориса Яклашкина:
«Среди педагогов, оказавших на меня сильное влияние в становлении как дирижёра, были профессор Горьковской консерватории имени М.И. Глинки Артемий Александрович Лебединский и профессор Казанской консерватории имени Н.Г. Жиганова Фуат Шакирович Мансуров. Я обязан им умением отличать в искусстве и жизни подлинное от показного, способностью рельефно выражать свои музыкальные ощущения и предельно пластично передавать это дирижёрским жестом...»
«Профессор музыки»
Село Иванцево для Артемия - это яркое, запомнившееся детство, когда он открывал для себя мир, полный красок и звуков. Он благодарен деду Ивану Андреевичу Цветаеву, священнику Шандровского прихода за те путешествия на его двуколке по родному краю.
У родителей был собственный дом в Мессинговке, но жили они в селе Иванцеве. Отец Александр Васильевич Лебединский был школьным учителем и с матерью, Ольгой Ивановной, постоянно жили Иванцеве. Ездили часто в Шандрово к деду, иногда в Мессинговку. Мальчика всегда брали с собой. Но больше всех Артемия любил дед, брал его в соседние сёла и посёлки в весенние и летние дни. Дома оставалась мама с маленьким братиком, отец всегда при школе. Красота родного края - цветение садов, луговых трав, весёлые перелески берёз и чаща хвойного леса, наполненная густым запахом смолы, радовали мальчика. Поездки ему нравились. Деду всегда клали в двуколку корзину, или кузовок - подарки от прихожан. В пасхальную неделю - крашеные яйца, пироги, а осенью - яблоки. Сочные красно-зелёные яблоки тряслись на ухабах, падали под ноги. Артемий, поднимал яблоко, вгрызался сочный аромат лета.
В начале 1930-х годов семья уезжает из Иванцева на родину отца в село Васильево, ныне город Чкаловск. Родители уехали из Иванцева по той причине, что Ивана Цветаева арестовали. Сослали на север, где он в лагерях умирает. Но Иванцево Артемий не забывает, приезжает ещё много раз на лето. У него было очень много друзей и любимая девушка. Любил петь песни, говорил на эрзянском языке, который знал с малолетства. В родном селе его отец Александр Васильевич работает в школе завучем. Всё было хорошо, но 1939 году отца объявили врагом народа, арестовали и он навсегда исчез в лагерях... Для семьи это был страшный удар.
Вопрос на кого учиться перед Артемием не стоял - с детства было плохое зрение, но хороший музыкальный слух. И поэтому его поступление в Горьковское музыкальное училище было осознанным. Музыкальное училище он закончил перед войной. Призван в Красную Армию. В 1941 году служил в военном оркестре Арзамасского пехотного училища. По окончании войны поступает Горьковскую консерваторию...
За время своей работы в Нижегородской консерватории профессор Артемий Александрович подготовил около 100 выпускников, среди них два профессора музыки, 6 доцентов, 3 лауреата международных конкурсов... Почти до последних дней своей жизни работал в Нижегородской консерватории без которой не мыслил своего существования.
Иванцево осталось его родным воспоминанием детства и юности. Песенное село определил его талант. Именно там он научился играть на народных инструментах, постигал хоровое пение. Годами шла тёплая деловая дружба с Иванцевским хоровым коллективом, следил за успехами коллектива.
Краеведческие поиски вывели меня на Артемия Александровича Лебединского. Обменялись тёплыми письмами, но, оказалось, его письмо 1998 года ко мне было последним... Поэтому его воспоминания в этом письме имеют большую ценность. Привожу его почти полностью.
Николай Аношкин (Аношонь Тумай),
художник, активист эрзянского национального движения, создатель Музея эрзянской культуры в Лукояновском районе Нижегородской области
Здравствуйте, уважаемый Николай Иванович! Прежде всего, спасибо за радость, доставленную мне Вашим письмом! Иванцево, Иваньбиё - это же моё детство, а оно вспоминается мною как, пожалуй, самое светлое время моей жизни... Память сохранила многое: как сейчас вижу перед глазами иванцевские сады, улицы, пруды, вспоминаю друзей детства Егора Эрямкина, Кирилла Кеметькина, братьев Шигановых, Биюшкиных и многих других, чьи имена ушли из памяти. Помню и девочку Пищаеву (Лидия Сергеевна Пищаева (Арзютова) любила музыку, руководила народными хорами) - первую любовь восьмилетнего Тёмы Лебединского...
В Иванцеве тех дней (до 1930 года) было лишь две русских семьи: учителя Лебединского и священника Добротворского. Думаю, не лишним будет рассказать о том, как Александр Васильевич Лебединский попал в Иваньбиё. Родился он на Волге, в Васильёве в 1888 году, вскоре, после смерти отца трехлетним перевезён в Нижний. Началась эпидемия холеры. Его мать, моя бабушка, пошла сестрой милосердия в холерный барак, заразилась и умерла - отцу было 4 года. Поскольку его деды по отцу и по матери были служителями православной церкви, сироту Сашу определили в приют духовного училища, окончив которое, он поступил в Нижегородскую семинарию. По её окончании в церковнослужители он не пошёл и был направлен учителем школы в Иванцеве (было это ещё до 1917 года). Примерно в 1918 году женился на дочери священника села Шандрово Ольге (Аоре) Ивановне Цветаевой, родители и деды-прадеды которой тоже были священниками по всем линиям, а мой прадед Андрей Цветаев, Лукояновский протоиерей, происходил из того же корня, что и известная поэтесса Марина Цветаева.
Отец эрзянским языком овладел с некоторым трудом, так и не избавился от русского акцента, но мама - она родилась в Шандрове - до последних дней своей жизни свободно разговаривала по-эрзянски. Я постоянно общался с друзьями, тоже без акцента мог говорить по-эрзянски, но мой лексикон был ограничен - ведь из Иванцева мы уехали на Волгу, когда мне было 10 лет. Два года я учился в классе у отца. Уроки шли и на эрзянском, и на русском, а в свободное от школы время и сам говорил, и прекрасно понимал моих друзей. Сейчас, правда, очень многое забыл, но наиболее ходовые выражения типа «адя экшелеме», «адя тонавтнеме» и, конечно, весьма распространённые в то время «мукоро палак» - это незабываемо. Помню и такие песни - «Чаньчань Катё пек паро, пек мазы, яла яки котасо, цюлкасо...» и т.д.
Помню дома получали районную газету «Вейсэнь Эрямо». Но отец, помню, всё время тосковал по Волге и в 1930 году наша семья перебралась в Васильевский (тогда Городецкий) район. До этого, кстати, родители года два учительствовали в Мессинговке, год в Шутилове, но с 1923 года жили в Иваньбиё. Если ещё живут в селе старики лет 75-80, они должны помнить Александра Васильевича. Судьба его, кстати, окончилась трагически: в 1939 году он по ложным наветам был арестован и году 43-м погиб в лагерях. В данное время полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Здесь я не могу упомянуть об обстановке, в которой мы уезжали из Иванцева - она, собственно, и ускорила отъезд. Всё началось с коллективизации, а что это такое, я по некоторым деталям помню. Однажды наша семья поехала в гости на хутор, который был в нескольких верстах от села, на опушке леса. Помню добротный, крепкий дом, дворовые постройки, сельскохозяйственный инвентарь (косилка, жнейка, плуги-бороны и т.п.), изобилие коров и лошадей - это был крепкий хозяин, дай Бог, чтоб сейчас «развелись» такие хозяева! И вот помню, как морозным днём в январе 30-го эта хуторская семья на дровнях, в скудной одежонке, с ребятишками, в том числе и грудным, без вещей отправлялись мимо нашей школы в Лукоянов: раскулаченные! Думаю, все они, как и многие, были завезены в Сибирь, где и погибли.
Трагически окончилась жизнь и моего деда И.А. Цветаева. В тот же год он был арестован вместе с группой шандровских наиболее зажиточных крестьян, их судили, речь шла о расстреле (инкриминировалась им всем агитация против колхозов, но дед вину категорически отрицал: я в архиве нашёл их дело. Там опять доносы, причём, подписаны не фамилиями, а, по неграмотности, крестиками), но ограничились ссылкой в Архангельскую губернию, в безлюдное место, где дед вскоре помер. Церковь в Шандрове закрыли, дом деда отобрали (он и сейчас стоит там), бабушку - она больная, лежала в постели - из дома выбросили вместе с шестилетним внуком, сиротой, никаких вещей не отдали - спасибо добрым людям: бабушку взяли в Иванцево, откуда увезли в Питер к сыну, а внука Серёжу приютили в Шандрове до приезда его отца.
До сего времени вспоминаю, как по Иванцеву ходила группа инициаторов колхозного движения во главе с милиционером Вачаевым - он обычно любил ходить с наганом в руке. Как они выбрасывали из домов «кулацкие» семьи, как эти дома занимали «бедняки» - по словам многих сельчан это были лодыри, не желающие и не умеющие работать. Они, получив дома и имущество «кулаков», начинали, как правило, всё это пропивать, вплоть до крыш домов и сараев. Впрочем, о том, как всё было, лучше меня написал Шолохов в «Поднятой целине» - очень похоже.
Помню с тех пор частушку на русском языке: «Хорошо тому живётся, кто записан в бедноту! Хлеб на печку подаётся, как ленивому коту!» Вот это - часть моего детства. Ещё помнится музыкальность иванцевско-шандровского народа. Как сейчас помню ладное, слаженное пение - пелись и русские, и эрзянские песни, пелись многоголосно - «Не велят Маше за реченьку ходить» и другие.
В Иванцево я приезжал в 1957 году. Очень жалел, что разрушена каменная церковь посередине села - она была прекрасной архитектуры, что вырублен и не восстановлен «барский» сад - он был во всю длину «барского» же пруда, а это без малого километр. Вырублен и наш, школьный сад. Вырублены сады и в Шандрове (только у деда, который любил работу на земле, в поле и саду, было до 50-ти яблонь). А ведь это наши сёла славились садами и разнообразием сортов яблок. А уже в 70-х годах, работая в качестве члена жюри областного фестиваля народного творчества, был в Лукоянове, где выступал и хор из Иванцева «Умарина». Это был хороший коллектив и я его рекомендовал для участия в заключительном концерте в Горьком, а для того, чтобы всё было «на уровне», послал в Иванцево своего ученика Женю Федотова и он туда приезжал несколько раз недели на две-три. Ездил с охотой - как мне потом рассказали, пользовался успехом у иванцевских красавиц. Думаю, что те, кому сейчас лет 50, его помнят. А на концерте в Горьком хор получил достойную оценку.
P.S. Письма об Иване Даниловиче Жадане во «Встрече с песней» звучали неоднократно, например, 1 марта 1996 года в 706 выпуске, 22 сентября 2007 года в 1024 выпуске, 22 сентября 2012 года в 1165 выпуске, 24 сентября 2022 года в 1447 выпуске радиопередачи.